«Подмосковных вечерах». Я валялась в кустах, он стоял у забора и принюхивался. С тех пор он меня потерял. Но часа через два этот человек узнает, что я здесь.

Что он решит?

Я легла на спину, стараясь успокоиться.

И тут со страшной силой ударил ветер. Похоже, циклон дошел до верхней террасы. Еще один удар, с другой стороны – это ветер докатился до леса и отпрянул назад, словно волна. Какое-то время палатку трепало, но она выстояла. Наконец ветер прекратился. Я услышала легкий шепот дождя.

А вот гудение стихло.

Нет, рисковать не будем. Я села. Надеюсь, Аделаида хоть немножко проспалась.

Я толкнула ее в бок. Она испуганно вскрикнула.

– Аделаида, – тихо сказала я. – У меня плохое предчувствие.

Разговаривать с пьяным человеком о плохих предчувствиях, да еще и в абсолютной темноте – это почти безнадежное предприятие. Но мне повезло: порыв ветра, видимо, разогнал тучи, и на несколько минут выглянула луна. На фоне брезента проявилось опухшее лицо Аделаиды. По крайней мере, она меня тоже видит и не сочтет мои слова пьяным бредом собственного внутреннего голоса.

– Чего? – спросила она, дыша на меня перегаром.

– Боюсь, что Марта нас убьет.

Она от неожиданности хрюкнула. Затем рассмеялась.

– Я серьезно. Она зарядила телефон, и сейчас у нее будет сеанс связи. Километрах в двух отсюда, ближе к руднику.

Аделаида зевнула.

– И с кем сеанс?

– С тем, кто убил вашего папу.

– Ясно…

Она пошарила рукой за спальным мешком и вытащила бутылку воды. Согретая ее телом, вода не замерзла.

– Сушняк, – пояснила Аделаида и надолго присосалась к бутылке. Наконец напилась, вытерла рот рукой.

– Холодина-то какая! И ветер. Все. Лето кончилось…

– Что нам делать, Аделаида?

– А что нам делать? Если это правда, то шансов у нас нет. Но это, конечно, неправда…

– А почему нет шансов?

– У Марты ружье.

– А если нам убежать?

– Куда? Внизу в долине мы, как на ладони. Остается только лес.

– Значит, в лес.

– Вы же сказали, что она пошла к руднику. То есть там мы ее и встретим.

– А если мы не пойдем по просеке?

– А как мы пойдем?

Она вздохнула, потянулась. В спине у нее захрустело.

– Света, – сказала она. – Марта живет здесь с шестидесятых годов. То, что для вас непроходимый лес, для нее – родной мир, знакомый до последней травинки. Вам кажется, что вы спрятались в чаще, а для нее эта чаща – вроде как для вас кабинет в собственной квартире. Понимаете? Если она хочет нас убить, она даже не пойдет обратно. Она будет ждать нас там, у подступов к руднику.

– Все верно, – сказала я. – Тогда остается только одно. Остаться здесь.

– Ну, она же не будет там сидеть вечно.

– А нам вечно и не надо…

Луна снова спряталась, и я в полной темноте нашарила свою сумку. Достала наощупь один из своих телефонов и черную трубку.

– Что вы делаете? – спросила Аделаида.

– Собираюсь звонить.

– Как это?

– Это спутниковая связь… – я вынула из мобильного симку и засунула ее в трубку «Турайи».

– Ух ты, в мое время такого не было. И отсюда берет?

– Отовсюду берет…

– А вдруг и у Марты такая есть?

– Вряд ли. «Турайа» стоит шестьдесят тысяч, «Иридиум» – еще дороже…

– Шестьдесят тысяч?! – крикнула она.

– Тише. Я взяла ее напрокат в Горно-Алтайске. Пятьсот рублей в день. И залог, равный ее стоимости. Марта не может себе такого позволить.

Я затаила дыхание, успокаивая сердце. Потом набрала номер.

Он ответил сразу же.

– Света! Я убью тебя, я просто тебя убью! Мищенко тоже здесь, он сказал, что разобьет тебе морду. Вот просто поставит к стене и начнет бить. Ногами!

– Виталик, где здесь? Где вы?

– Мы в Горно-Алтайске! Мы уже сутки здесь!

– Вы можете прилететь за мной в «Белуху»? Боюсь, дела плохи…

– Сиди и никуда не дергайся! – крикнул он.

– Ну вот… – я облегченно вздохнула.

Вдруг в сумке что-то пискнуло. Я заглянула внутрь: мой второй телефон вдруг ожил. Пришло сообщение. Двадцать девять пропущенных звонков от Виталика. Вначале я просто подумала: как много! Но потом смысл произошедшего до меня дошел. Остолбенев, я смотрела на свой телефон. Одно деление, но связь была. Пока я закрывала рот, она исчезла.

В полной темноте я посмотрела туда, где сидела Аделаида. Мне показалось, что кусок тьмы в этом месте выглядит испуганным.

– Света, видимо, здесь пробивает… – прошептала она, заражаясь моим страхом. – Но тогда Марта могла и не идти к руднику. Она могла звонить отсюда…

– Аделаида, нам надо продержаться совсем немного. Давайте думать, где спрятаться.

– Во всяком случае, если вы правы, надо валить из палатки… – сказала она.

Смех и грех – две тетки, молодая и старая, выползли наружу. Холод стоял ужасный – где-то минус десять. Дождь прекратился. Мой лоб осторожно пощекотала первая снежинка.

Вдруг все вокруг вспыхнуло, словно ударила молния – это в просвет между тучами на секунду выглянула луна. Мне показалось, что вдалеке у леса стоит темная фигура.

– Слишком холодно, – стуча зубами, прошептала Аделаида. – Мы умрем раньше, чем она нас застрелит… Надо укрыться в доме Константинова… Там теплее, и стекло хрустит… По крайней мере, будет слышно…

Дом Константинова был совсем рядом. В темноте он светился своими оштукатуренными стенами. Белела занавеска в окне, копошился ветер в провалах окон, мне показалось, что дом, как и его бывший хозяин, до краев наполнен безумием. Но деваться было некуда. Мы проскользнули в черный дверной проем.

Снова вышла луна, и ободранные комнаты предстали перед нами в каком-то потустороннем виде. Невероятным усилием воли я выключила воображение. Мне не хотелось думать ни о счастливых временах этого дома, ни о несчастных. Проклятое место, наполненное развратом, болью, ложью, когда же, наконец, тайга затянет его окончательно?

Мы сели с Аделаидой у стены. Нас обеих трясло от холода и страха.

– Сколько лететь от Горно-Алтайска? – спросила я.

– Часа три… Но надо еще оформлять пограничный пропуск…

– Думаю, они его оформили заранее.

– Это ваши друзья?

– Ну… Были друзьями… Потом мы долго не общались.

– Почему?

– Один из них меня предал… И мне было стыдно перед остальными…

– Понятно.

Где-то в глубине дома захрустело стекло. Я посмотрела на Аделаиду – в свете луны ее лицо было синим от ужаса.

– Этого не может быть… – пробормотала она. – Это дурной сон… Марта не может…

Хруст стекла приблизился, по комнате прыгнул луч фонаря. Он высветил темное пятно на стене, невесомый пух, раскачивающийся на ветру. Занавеска на окне заискрилась золотыми нитями. Мы были в спальне Константинова.

Мне