Тед наконец выпустил Кэтрин из своих объятий и сталнеторопливо приближаться к молодому человеку. На лице его застыланеестественная улыбка.

— Так как, ты сказал, тебя зовут? — поинтересовался Брендон,когда Тед подошел почти вплотную.

— Полицейский Мэтисон, — гаркнул Тед, вырывая пистолет изащелкивая наручники на запястьях незадачливого стрелка. — А тебя?

— Брендон Барристер III, — послышался разъяренный ответ. —Мой отец — сенатор Барристер. — В этом месте голос высокопоставленного чадасорвался на фальцет. — Слышишь, Мэтисон, я предлагаю тебе небольшую сделку. Тыснимаешь с меня эти наручники, а я не рассказываю отцу, как ты сегодня с намиобошелся. Давай забудем это недоразумение раз и навсегда.

— А я тебе предлагаю другую сделку, — невозмутимо ответилТед, разворачивая Брендона на 180 градусов и подталкивая к дому. — Ты мнеговоришь, где прячешь травку, а я даю тебе прекрасную возможность провестиспокойный вечерок в местной тюрьме и обещаю не возбуждать дела ни по одной издесятка статей, под которые ты подпадаешь. И учти, что каждая из них можеточень сильно огорчить твоего папу-сенатора.

— Брендон, — начала умолять его одна из девушек, видя, чтоон продолжает артачиться, — он не шутит. Он говорит всерьез. Послушай его.

Слегка успокоившись, Тед приказал:

— Это касается и всех остальных. Сходите в дом и принесите вгостиную всю травку и прочую дрянь, которая имеется. — Повернувшись к Кэтрин,которая продолжала рассматривать его со странной полуулыбкой, Тед добавил:

— Вас это тоже касается, мисс Кахилл.

Улыбка Кэтрин потеплела, хотя голос звучал немногозастенчиво:

— Мне гораздо больше нравится Кэйти.

Лунный свет заливал это юное, непостижимое существо. Тедсопротивлялся как мог, убеждая себя, что она слишком молода, богата иизбалованна для него. Однако бороться с обуревавшими его чувствами становилосьвсе труднее.

Кэтрин Кахилл стала добиваться своей цели с непреклоннойрешимостью, унаследованной, очевидно, от предков-первопроходцев. Не обращая нималейшего внимания на его показную холодность, она упорно преследовала егоповсюду. Она «случайно» оказывалась у дверей полицейского управления, когда оннаправлялся домой; она приглашала его в гости; она приходила к нему на работу,чтобы посоветоваться, какую машину лучше купить; а собираясь на обед, онвстречал Кэтрин за соседним столиком. Наконец, после трех недель этих бесплодныхусилий, она отважилась на последний, кардинальный шаг. Удостоверившись, что Тедна дежурстве, она позвонила в участок около десяти вечера и заявила обограблении.

Когда Тед приехал по вызову, Кэтрин, одетая в соблазнительнооблегающее белое платье, встречала его в дверях с тарелкой чего-то непонятногов одной руке и смешанным для него коктейлем в другой. Тед понял, что ограблениебыло не чем иным, как детской хитростью, чтобы заманить его сюда, и егонатянутые нервы не выдержали. Не улучшило настроения и то, что он не могвоспользоваться тем, что она ему предлагала, как бы сильно он этого ни хотел.

— Какого черта тебе нужно от меня, Кэтрин? — резко и грубоспросил он.

— Я хочу, чтобы ты зашел в дом, присел и попробовал тотзамечательный ужин, который я приготовила для тебя. — С этими словами Кэтринзнаком пригласила его в комнату, посередине которой стоял накрытый стол.Хрусталь и серебро сверкали и искрились в неровном пламени свечей.

К своему великому ужасу, Тед почувствовал, что ему действительноочень хочется остаться. Ему хотелось сидеть напротив Кэтрин за этим столом,видеть ее лицо, пить вино, охлажденное в серебряном ведерке; хотелось естьочень медленно, наслаждаясь каждым кусочком, и знать, что на десерт у негобудет Кэтрин Кахилл. Ему так нестерпимо хотелось заключить ее в объятия, чтомысль о невозможности этого была невыносимо мучительна. Тед заговорил снарочитой, подчеркнутой грубостью, сознательно ударяя по самому больному местуКэтрин — ее юности:

— Прекрати вести себя как капризный, испорченный ребенок! —резко сказал он, стараясь не обращать внимания на какое-то странное, щемящеечувство, появившееся в груди, когда она резко отшатнулась назад, как будто ееударили. — Я не знаю, чего ты от меня хочешь и чего надеешься этим добиться, ноодно мне известно совершенно точно — ты напрасно тратишь свое и мое время.

Его грубая отповедь явно смутила Кэтрин, но она не отвелавзгляда. Тед невольно восхищался ее самообладанием и достоинством, с которымона отреагировала на его беспощадно резкие слова.

— Я влюбилась в тебя в первый же вечер, когда ты приехал помоему вызову, — невозмутимо сообщила она.

— Брехня! Люди не влюбляются за несколько минут!Шокированная нарочитой вульгарностью его выражений, Кэтрин все-таки сумеласохранить улыбку и настойчиво продолжала:

— И когда ты поцеловал меня, ты тоже что-то почувствовал…Что-то очень сильное, необычное и…

— То, что я почувствовал, называется одним простым словом —похоть, — перебил ее Тед. — А поэтому выкинь из головы свои девические фантазиии прекрати преследовать меня. Надеюсь, я достаточно ясно выразился? Или мнеуточнить?

— Нет, — прошептала Кэтрин, покачав головой. Судя по всему,она решила отступить. — Не нужно уточнять. Все и так ясно.

Тед кивнул ей на прощание и собрался уходить, но онаостановила его:

— Судя по тому, что ты сказал, я так понимаю, что это нашапоследняя встреча?

— Да, последняя, — коротко подтвердил Тед.

— Поцелуй меня на прощание, и тогда я поверю, что ты говорилправду. Обещаю, что больше не буду докучать тебе.

— Господи, это еще зачем? — раздраженно воскликнул Тед, ноуступил ее требованиям. Или, точнее, своему собственному желанию. ПритянувКэтрин к себе, он нарочито грубо поцеловал ее в нежные губы, чувствуя, чтопричиняет боль. Но еще больнее было какой-то части его существа, котораякорчилась в бессильном протесте против того, что он сейчас делал. Толькоокончательно оттолкнув Кэтрин, Тед наконец начал понимать, чего он лишался.

Поднеся руку к кровоточащим губам, она с горьким упрекомпосмотрела на него и сказала:

— Лжец!

После этого дверь захлопнулась у него за спиной.

В течение следующих двух недель Тед постоянно ловил себя натом, что повсюду высматривает Кэтрин. Он все время думал о ней — дома, впатрульной машине, разбирая бумаги в своем кабинете. И после того как ему ниразу не удалось увидеть ни ее саму, ни ее белую «корветту», он почувствовалсебя… обманутым. Опустошенным. Наконец он решил, что ей просто наскучил Китон иона отправилась куда-нибудь, куда обычно в летнее время отправляются богатыескучающие барышни. И только на третью неделю Тед понял, насколько одержиммыслями о ней.