терпеливую Нэнси лишениям и обречь ее на безрадостное существование жены отставного коммодора. Полковник от бизнеса прав: деньги не пахнут ни кровью, ни нефтью, ни котиками.

Колклаф искоса бросил на собеседника взвешивающий взгляд. Не исключено, что это последний в жизни шанс сорвать большие деньги. Так почему не продать себя втридорога?

– Вам нравятся цифры с пятью нулями? – непринужденно спросил Бенкрофт, вынимая из кармана чековую книжку.

– Пять нулей неплохо, – невозмутимо заметил Колклаф, – при условии, что перед ними будет стоять не единица, а счастливая семерка.

Бенкрофт оторопел. Его собственное умение не упускать момента поблекло перед таким напором. Справившись с минутным шоком, он рассмеялся.

– Вот это мужской разговор! Надеюсь, господин коммодор, в качестве аванса вас устроит проставленная цифра? – протянул он Колклафу чек. – Вторую половину получите после завершения операции.

Колклаф надел очки, взглянул на обозначенную сумму и насмешливо сказал:

– Ваше слово ничего не стоит. Где гарантии?

– Беспокоиться не о чем, господин коммодор. Независимо от исхода дела ваш гонорар не будет изменен. Впрочем, отрицательный результат исключается. Все продумано до мелочей. Осечки быть не может.

– Вы полагаете, русские спокойно уступят вам хоть пядь своих владений? В том числе Кайхэн?

– Я не наивен. Ставка на другое. Везде наступать нельзя. Даже у русских кишка для этого тонка. Вот почему они идут вперед только в Маньчжурии. Войска на Сахалине и на Камчатке получили, по-видимому, оборонительные задачи.

– Временно.

– Возможно. Но пока они выжидают и не пошли на Курильскую гряду, воспользуемся этим: высадим десант на Кайхэн.

– Чтобы потом они нас вышвырнули оттуда?

– Вы плохой психолог, господин коммодор. У русских очень развито чувство справедливости. Они разумные, деловые люди и прекрасно знают цену словам и делам.

– Что из того?

– Расчет простой. Если русские все-таки доберутся до Кайхэна, придется встретить их с почетом: вот, дорогие союзнички, исконная ваша земля. Берите ее, владейте! Но просим не забывать, кто спас вам котиковое стадо, прекратив забой артобстрелом, и освободил остров, сохранив для вас его богатства. Так не будет ли справедливо с любых точек зрения дать нам определенный процент с прибылей? Уверен, они не откажут. Иначе мы поднимем крик на весь мир. А русский автократический режим не любит международных скандалов.

Бенкрофт откинулся на спинку кресла и посмотрел на Колклафа в упор.

– Представляете, господин коммодор, что такое пятнадцать – двадцать процентов от забоя? И не год, не два!.. – возбуждение Бенкрофта нарастало. – Поплывут сотни тысяч, миллионы долларов! И безо всяких вложений! Стоит игра свеч?

Дождь перестал. Гроза уходила в океан. Подняв шторы, Бенкрофт выглянул в окно и вдохнул полной грудью.

– Погода нам благоприятствует. Что ж, господин коммодор, пора! – сказал он. – Постарайтесь втолковать Слайтеру, что цель операции сугубо военная. Старина Ред упрям, но вам, думаю, он поверит. Я же лично не намерен вступать с ним в дискуссию.

– А не лучше ли… – начал было Колклаф.

– Не лучше! – властно перебил Бенкрофт. – Не будем бросать благоразумие на ветер. Я сам пойду на «Джервике». Передайте Слайтеру и такой приказ. Да поможет нам бог!

Глава VII. Камень преткновения

Ладов шел впереди, прокладывая путь остальным. Прежде чем сделать шаг, он тщательно длинной палкой с рогулькой на конце прощупывал прочность грунта.

Идя след в след, Бегичев тащил на себе питание для рации: две упаковки Шибаю нести самому было тяжело. Замыкал колонну Перепеча, получивший строжайший наказ обеспечить безопасность переводчицы. Не имея права лично охранять девушку, Бегичев так ефрейтора и предупредил: «Головой отвечаешь!» И, чтобы грозный приказ не носил личного характера, добавил: «Сам должен понимать, без переводчицы мы глухонемые. Глаз не спускай!..»

– Кажись, проскочили, командир, – сказал Ладов, остановившись.

– Вроде бы тихо. Значит, взяли Муйку, – отозвался Бегичев.

Они стояли в напряженных позах и прислушивались к плотной тишине тайги, невольно сдерживая тяжелое дыхание. Где-то далеко на сопках гудел, погромыхивал деревьями ветер, а здесь – ни единого постороннего звука.

– Выполнил свое обещание комбат, – сказал Шибай, прислонившись тяжелым рюкзаком к стволу.

– А ты думал, балаболки дело делают? – ответил Ладов. Он стоял, опираясь грудью на шест, воткнутый в кочку. Такими же шестами он вооружил всех разведчиков. – Теперь можно не оглядываться. За кормой чисто.

Бегичев улыбнулся. Сейчас действительно тыл обеспечен. Но если бы не комбат, возглавлявший передовой отряд семьдесят девятого полка, пришлось бы туго…

Они встретились в шестнадцать часов.

– Слышал о вас. Из штаба дивизии предупредили, – хмуро приветствовал комбат, стирая пятерней усталость с лица. – Чем могу помочь?

Бегичев раскрыл полевую сумку. Маршрут он знал наизусть, и все же никогда не мешает лишний раз взглянуть на карту.

– Нам бы Муйку миновать, – сказал, с надеждой глядя на комбата. – Может, слева в обход попробовать, берегом реки Поронай?

– Ни в коем случае! – мотнул головой майор. – Как раз за Муйкой у противника расположен еще один узел сопротивления. Перекрывает реку и дорогу на Котон.

– Но справа еще хуже, – заметил Бегичев. – Там вырубка, местность открытая.

Комбат широко зевнул.

– Извини, ночь топали… Еле продрались. Почти вся артиллерия застряла. Одна надежда на внезапность. Японцы нас отсюда никак не ждут. – Он помолчал, уставясь в карту покрасневшими глазами. – Давай-ка, младший лейтенант, сделаем так. Я намерен без промедления взять эту чертову Муйку! Как только мы ее блокируем и двинем на штурм, валяйте и вы. Прямиком по вырубке! Думаю, проскочите. Противнику к тому времени будет не до вас. Подходит?

– Договорились. Желаю удачи!

– Вам тоже!..

Бегичев с благодарностью вспомнил о майоре, имени которого не запомнил, и объявил:

– Кончай перекур!

Сказал это младший лейтенант по привычке. Никто и не думал нарушать правило. С давних пор в разведке курить не разрешалось ни под каким предлогом, хотя от собственного запрета Бегичев страдал больше других.

– Потопали! – скомандовал Ладов, поднимая шест. – Смотри внимательно, братва.

Тайга наполнялась сумерками. Над горами еще дрожал, переливаясь, багряный закат, а над болотом поплыл туман, и вода, проступающая озерцами, казалась во мраке вязкой, похожей на расплавленную смолу.

С трудом выпрастывая ноги из маслянистого шипящего месива, Юля не могла избавиться от чувства брезгливого страха. Вместо привычной тверди под ногами была скользкая пружинистая трясина, то и дело уходившая из-под ног. Юля лихорадочно перескакивала с кочки на кочку, пытаясь удержать равновесие. Это не всегда удавалось, и она, охнув, окуналась в холодную липкую жижу, судорожно била по воде руками, хваталась за ломкие кустики, но, усвоив, что даже под угрозой смерти в разведке кричать нельзя, еле слышно приговаривала:

– Ой, мамочка, тону!.. Ой, помогите!..

Перепеча терпеливо вытаскивал ее из очередной ямы и, поддерживая