— Поверят ему, поверят, — сказал Смолин. — Несомневайся. Ментам будет только в кайф, если какой-то чудак даже без битья иуговоров на себя нераскрытое дело повесит. У нас по кражам барсеток из машинситуация обстоит не ахти — сплошные висяки… а тут менты раскрывают не простокражу банальной барсетки, а кражу предмета ба-альшой культурно-историческойценности, ценою в четверть миллиона рубликов… Так что не сомневайся, подметуттебя быстренько.

— И расколют, как сухое полено, — рявкнул Врубелюв ухо Глыба. — Ты ж — дерьмо, ты расколешься в два счета… И топтать тебезону, чувырло корявое. А в зоне такую шелупонь, как ты, сто процентов, в пидорапристроят еще в изоляторе… Для зоны характер нужен, вон как у Васьки — а утебя, я моментально рисую, вместо характера мешок с дерьмом… И будешь ты рачкомстоять по двадцать раз на дню…

Врубеля натуральным образом трясло. Смолин ухмылялся. Онибили наверняка.

С человеком покрепче подобные штучки могли и не пройти — нос Врубелем, спившимся, трусом по жизни…

Глыба философски протянул:

— И послужит твоя жопа зэкам верой и правдой… Ты непереживай, говорят, поначалу трудно, а потом привыкают. Ты еще сам за пачку чаюбудешь очко желающим подставлять…

Смолин подхватил, не давая передышки:

— Ладно. Предположим, ты каким-то чудом отмотаешься.Бывают на свете чудеса… Ну и что с того? Газеты с ящиком эту историю будутполоскать недели две, я тебе гарантирую. Отделаешься условным сроком… воттолько из профессии выпадешь, как кирпич с крыши. О чем я тоже позабочусь вмеру своих скромных силенок. Много мы по ходу нашего веселого ремесла другдругу подстав и подлянок делаем, чего уж там… но чтобы посылать бандюков уколлеги по ремеслу ценные вещи красть… Ты ж себя знаешь, Врубель, в глубинедуши. Знаешь, сколько ты дерьма людям сделал. Хрен они на тебя забьют послетакого. А если еще раз вспомнить, что Анжеров с Кокой сами в беде по уши, чтоваша затея с гильдией медным тазом накрылась, звездой квакнула… Ну вот посмотрина нас, ребятишек битых и ничуть не гуманных. Похоже, что мы с тобой шуткишутим? Все будет, как мы тебе тут обрисовали, чем угодно клянусь… Я вам заШевалье…

— Вася! — выкрикнул Врубель прямо-такидушераздирающе.

Смолин видел, что клиент в полной кондиции.

— Ну, чего тебе еще? — брезгливо отозвался он.

— Шевалье… Я тут ни при чем… Я бы такого не стал надушу…

Одним прыжком Смолин оказался у стола, навис над ним, впилсяяростным взглядом:

— А кто — при чем? Ну? Что знаешь, падло?

— Да не знаю я точно… Вспомнил просто…

— Ну? — рявкнул Смолин.

— Мы говорили как-то насчет «Рапиры»… Я же чуточку знаюстарика… знал, то есть… старик был упрямый… Я так и сказал тогда Эдику… А онусмехнулся и ответил: «Препятствия для того и существуют, чтобы ихпреодолевать». Примерно так… А Зондер сказал: «Достоинство стариков в том, чтоони к могилке близехонько». И улыбочка у него при этом стала такая, что… онитак переглянулись, что…

— А ты их не спрашивал потом! — спросил Смолин.

— Я ж не дурак, Вася, — сказал Врубель, глядя нанего снизу вверх отрешенно и скорбно. — Побоялся просто… Ты ж Зондеразнаешь не хуже меня — шизо законченное… И Эдик шутить не любит…

— Ага, — сказал Смолин. — И только тогда донашего прекраснодушного интеллигента дошло, во что он вляпался? Да?

— Вася, я бы сам в жизни…

Веревки сейчас можно было вить из этой мрази. Смолину кровьстучала в виски, хотелось вмазать так, чтобы зубы брызнули — но не было временина эмоции и чувства.

— Это наверняка Зондер… — прямо-таки блеялВрубель. — Точно… Я в жизни бы не согласился, знай наперед…

— Ну да, — сказал Смолин. — Натура у тебятонкая, артистическая, а душа нежная, как цветок «бараньи муди»… — он взялВрубеля за рубаху, рывком притянул к себе, потом отпустил, так что тотплюхнулся на стул и наверняка полетел бы затылком вперед вместе с мебелью, неподхвати его Глыба.

— Ты хоть понимаешь, что тебе кранты, суслик? —зловеще поинтересовался Глыба. — Что мы тебя уроем законнейшим образом,как шведа под Бородином? Не слышу?

— Д-да…

— Что — да?

— П-понимаю…

— А выпутаться благополучно из всей этой историихочешь? — спросил Смолин.

У Врубеля уже не было сил говорить. Он просто-напростоэнергично кивал — безостановочно, с невероятной надеждой в глазах, сневыразимым стремлением к воле, к жизненному спокойствию. Смолина перекосило отомерзения, но он держался.

— Ладно, — сказал он жестко. — Есть у тебяшанец… Сделаешь так, как я скажу — мы все переиграем. Портсигар спер неизвестнокто, ты и дальше будешь сидеть в этом уютном заведении, лохов дурить… Но толькоесли сделаешь все так, как я скажу. — Он наклонился и спросилласково-грозно: — Ведь сделаешь, гнида?

Врубель кивал, глядя на него с ужасом. Смолин, подумав,налил ему еще лафитничек — а то, чего доброго, загнется от инфаркта — придвинули сказал:

— Слушай внимательно, рыло…

Ожидание оказалось мучительным, тяжким. Смолин едва высиделполчаса в машине, ерзал, как на иголках, выходил пройтись, сигареты палил однуза одной. Тетка, хвостом ее по голове, киоск открывать не торопилась — возиласьс пачками свежепоступившей прессы, раскладывала стопки, ведомостями какими-тошуршала. Потом принялась развешивать свежие номера, цепляя их скрепками кпротянутым поперек витрины веревочкам. Завидев знакомую газету, Смолин невыдержал: выскочил из машины, подошел чуть не бегом, уставился на толстыйеженедельник с цветными фотографиями: они частенько дают на первую полосуанонсы особо завлекательных материалов…

Ага!!! Повыше большущей фотографии очередной какой-тозвездульки, застигнутой шустрым папарацци в тот пикантный момент, когда у неезадралось куцее платьишко и трусики предстали во всей своей скудной красоте…Повыше снимка балдого в зюзю более-менее известного политикана…

Большие сиреневые буквы во всю ширину страницы: «ШАНТАРСКИЙМЕНТ ГОНЯЛСЯ ЗА ПРИВИДЕНИЯМИ». Ур-ра, корсиканцы!

У Смолина наконец-то камень с души упал. Он стоял у витрины,улыбаясь во весь рот блаженной улыбкой дебила, не думая, какое впечатлениепроизводит на подошедших к киоску покупателей. Увидев, что тетка распахнуланаконец окошечко, спохватился, шагнул вперед, нагнулся:

— Мне вот эту… и эту… и эту…

Кинулся назад к машине, забыв о сдаче. Тетка завопила емувслед, ее поддержали стоявшие у киоска, он вернулся, схватил с пластмассовогоблюдечка сдачу и почти бегом вернулся к машине, на ходу запихивая деньги вкарман джинсов. Мелочь раскатилась по асфальту — он не обратил внимания.