— Нет, серьезно?

— Я тебе сказал, — непререкаемым тоном отрезалСмолин. — Абсолютно серьезно. Серьезнее некуда. Зачем, что и почему — нетвое дело. Так надо, как выражался герой бессмертной кинокомедии. Надо так. Иесли ты все это в точности не исполнишь прямо нынче же, при мне — то воттогда-то жить в Шантарске тебе и станет по-настоящему скверно. По-настоящему,чадо… Усек?

— Да я… Это… Пожалуйста…

— Пошли, — сказал Смолин, подталкивая его ковходу. — В темпе гражданский долг свой исполняй, в темпе…

Заперев дверь изнутри, он расположился напротив хозяина заветхим столом, перегнулся через него, приблизил ухо и слушал весь разговорМаевского с товарищем майором Летягиным. Удовлетворенно покачал головой, когдаразговор закончился:

— Ну вот, а ты боялась, глупенькая…

— И что теперь? — спросил Леша, взирая на него вполном расстройстве мыслей и чувств: окончательно запутался паршивец всложностях жизни…

— Как это — что? — пожал плечами Смолин. — Онтебе только что велел что? Чтобы ты мне позвонил и порекомендовал надежногопокупателя. Мы подождем… — он глянул на часы, — подождем минутокдесять, и ты отрапортуешь, что приказание выполнено, что ты со мной созвонилсяи покупателя отрекомендовал. Мол, достаточно ему будет сказать, что он от Леши…Я, разумеется, и при этом разговоре присутствовать буду.

…Выходя через четверть часа на улицу, он подумал: а ведьтоварищ майор дергается, что твой Кощей Бессмертный, у которого игла в яйце. Онспешит, он ничуть не заботится, что я после случившегося смогу Лешенькурасшифровать… значит, ему не до психологических тонкостей. Твердо решилвоспользоваться первой же оказией, чтобы завести на меня дело надежно. Верноедело.

Логично где-то — если дело будет верное, какое имеетзначение, расшифрую я Лешу, или нет? Ну вот и отлично. Теперь предстоит ещепара часов самой дичайшей нервотрепки, но ничего тут не поделаешь и никуда отэтой нервотрепки не денешься… Зато при удаче…

Смолин в торговом деле не терпел расхлябанности. Он сначалаположил на стеклянную витрину большой лист обтянутого вишневым плюшем картона,а уж на него принялся выкладывать медали — по одной, аккуратным рядочком,стараясь, чтобы лежали ровнехонько.

— Смотрите, — сказал он, сделав широкийжест. — Тут и объяснять нечего, все аккуратнейшим образом изображено: завзятие, за освобождение… «боевуха», вторая, дело даже не в том, что они вотличном состоянии, номера посмотрите…

Покупатель — точнее, «покупатель» долбаный — с видом умным инасквозь понимающим, взял серебряные медали, посмотрел на реверс:

— Действительно… Самые первые награждения, ага?

— Ну естественно, — сказал Смолин. Этого обормота,таинственно, вполголоса, заявившего, что он «от Леши, Леша вам должен былпозвонить», Смолин давно уже прокачал, что твой богомоловский волкодав — иничего особенно интересного в нем не узрел. Должно быть, в кадровом резервемайора Летягина не нашлось благообразного человечка пожилых лет, с седымивисками и общим обликом заслуженного зоотехника на пенсии или бывшего секретарярайкома. Наподобие той благообразной «обнищавшей учительши», что пыталасьтолкать «лысого». Визитер как две капли воды походил на братка незабвенныхдевяностых — а потому, надо полагать, и был срочно декорирован под новогорусского. Золотую цепуру на шею повесили неслабую, массивную гайку где-тоотыскали — вот только гайка определенно попалась не подходящая по размеру, адругой, видимо, уже не успевали накопать: она явственно натирает палец, тесная,субъект порой чисто машинально морщится и поправляет ее на пальце в надежде,что это облегчит его страдания…

Похоже, именно последнее обстоятельство — а также, конечно,охотничий азарт — заставляли незваного гостя поторапливаться.

— Я бы все забрал, — сказал он. — Вы ведь всемедали продаете?

— Ну разумеется, — сказал Смолин. — Все, чтовы здесь видите — и за взятие, и за освобождение, и «боевухи»…

— А Леша говорил, у вас еще и ордена советскиеесть? — произнес «покупатель» громко и внятно.

«Ах ты, сукин кот», — ласково подумал Смолин.

И, не дрогнув ни одним мускулом лица, ответил непринужденно,даже весело:

— Конечно, целых три. Вот, две Звездочки… Узнаете?

— Ну конечно… — промямлил клиент, в глазах которогомелькнула растерянность.

— …для иностранцев, — добавил Смолин такнепринужденно и небрежно, словно молодой человек сам ему это только что сказал.

— Ага, для иностранцев! — обрадовался тот. —Кто ж не знает?

— Ну, и третий, — сказал Смолин, аккуратно, бережновыкладывая на вишневый плюш массивную серебряную звезду. — Тут даже ипосторонний человек моментально поймет, что к чему, но мы-то с вами, ещенадписи не видя, издали определим… Леша мне сказал, вы «советы»коллекционируете?

— Ага.

— Но такого у вас определенно нет? Да еще с номеромсемьдесят пять?

— У меня его вообще, нету, — сокрушенно призналсямолодой человек. — Теперь будет, здорово… А по ценам что?

— Вот, посмотрите, — сказал Смолин, протягивая емулисток. — Я тут все записал.

— Ого!

— А что вы хотите? — пожал плечами Смолин. —Медали вы, конечно, можете где-нибудь прикупить и дешевле, а вот орденов такихне найдете. Редкий товар. Как казенно выражаются, представляет большуюкультурно-историческую ценность… ну да вам-то что объяснять…

— Да, конечно, — молодой человек вытащилбумажник. — Девять медалей, три ордена… это будет…

Смолин молча подсунул ему калькулятор с выведенной надисплей суммой, любезно предложил:

— Пересчитайте, если хотите. У меня все точно.

— Да ладно, я ж вижу… Я и эту бумажку возьму, ничего?

— Да ради бога, — сказал Смолин. — Я продал,вы купили, зачем мне теперь эта бумажка… Многие берут, хоть и не понимаю,зачем…

— Перед женой отчитаться, — почти непринужденноулыбаясь, пояснил молодой человек. — Насчет наград она не возражает, лишьбы не в казино оставил… А тут будет вроде отчетности…

Смолин улыбнулся в тон ему, сказал:

— Подождите, я вам пакетики дам, не в барсетку же кучейсваливать… Вот, держите.

Он привычно и ловко упаковал каждую награду в пластиковыйпакетик на «липучке», молодой человек вежливо поблагодарил, сложил все этодобро в барсетку, вежливо попрощался и направился к выходу. Смолин с интересомсмотрел ему в спину. В магазине он пребывал в полном одиночестве, Маришку иГошу отпустил без объяснения причин, туманно намекнув на особую сделку,посторонних глаз категорически не терпевшую.