– Ну и что там, в торговом центре, было вчера? – спросил он вдруг. – Видели вы с Артемом учительницу?

Катя на секунду остановилась – вот, вот опять этот внезапный переход от одного дела к другому.

Она начала сбивчиво повествовать о том, как видела Грачковскую в роли уборщицы, о бутике белья «Мир в кровати», о том, как Грачковская собирала там мусор – коробки в свой мешок. О том, что сказал Артем – мол, в почте Полины Вавиловой были рекламные мейлы от фирмы «Мир в кровати». Она развила свою идею дальше – Наталья Грачковская имеет доступ к мусору из магазина, она могла набрать там коробок и явиться к Полине под видом курьера или рекламного агента магазина, про который Полина знала, а может быть, и делала там покупки. Это стоит проверить, потому что Полина Вавилова в день убийства (не забывайте этого, Федор Матвеевич!) открыла дверь дома сама и тому, кого она не боялась! Женщине, скромному курьеру из магазина белья…

В этот момент у Гущина громко и нудно зазвонил мобильный.

– Да, я… Ну? Как это до сих пор нет данных? Вы столько дней… Нам нужно его найти… Я настаиваю, нам надо его отыскать во что бы то ни стало!

Он с раздражением уставился на мобильный. Казалось, Катину тираду он и не услышал.

– Что опять не так? – спросила Катя.

– Они понятия не имеют, где прокурорский сынок, где Алексей Грибов. – Гущин покачал головой. – Говорят – все проверили, со всеми беседовали – как в воду канул. Не нравится мне это. Очень мне не нравится, что о нем у нас до сих пор никаких конкретных сведений. Я вот таких невидимок в процессе расследования терпеть не могу. Эти все на виду. А сына прокурора нет. Между тем из колонии, где отец его наказание отбывает, ответ на мой запрос пришел – Алексей Грибов три месяца назад побывал там, имел разрешение на свидание с отцом. О чем они там говорили? Чему прокурор учил сына? Парень вернулся от отца, а через какое-то время у Вавилова убили жену из мести.

Катя молча шагала рядом.

Это дело очень необычное… Надо его принимать таким, как есть, – во всем единстве и противоречии, во всей разрозненности фактов и действующих лиц. Нужно приложить усилия и постоянно повторять – это дело сложено из трех дел сразу, и никуда от этого не деться. И заниматься надо всем одновременно. Или никак.

Они завернули в переулок у театра имени Маяковского, Гущин смотрел на номера домов.

И вот – перед ними витрина маленького магазина со стеклянной дверью рядом с таким же крохотным кафе. Магазинчик «Восток».

Гущин уверенно направился прямо к двери. На тротуаре остановился.

– Оля Беляева девятнадцати лет – тебе имя это что-то говорит?

– Абсолютно ничего.

– Ты ж по делу об убийстве допросы школьниц Вавиловым от корки до корки прочла.

– Я, Федор Матвеевич… их там столько, целый том… Беляева из этого списка? Она училась с Аглаей Чистяковой в одной школе?

– В одном классе. И показания ее весьма любопытные, не схожие с показаниями других. – Гущин покачал головой. – Я вот Артема нашего вчера отчитал, мол, он чокнется со своими компьютерами. А в голове-то, оказывается, все не удержишь, даже читая внимательно. Так что я правильно поступил, обоих вас привлек – что-то ты прочтешь, запомнишь, что-то он выудит, в компьютер свой вобьет. Это он на эту девочку обратил внимание. И правда, интересные у нее показания были. Хотя Вавилов тогда ими особо не впечатлился. Оля Беляева выросла, теперь работает вот тут, в этом магазине, в двух шагах от нас. Сотрудники там, в Рождественске, нашли ее по моему поручению, но оказалось, что встретиться с девочкой проще в Москве. Жаль, что ты не в курсе ее показаний. Я думал, вы с ней проще общий язык найдете из-за возраста. Ох, самому все приходится.

Он толкнул стеклянную дверь. Звякнул колокольчик. У Кати возникло странное ощущение – все как тогда в кафе, где кофе с собой. Только тут витал аромат не ванили и кофе, тут тяжело и терпко пахло пряностями.

За стойкой из струганого дерева, где касса и стеклянные вазы с китайскими конфетами подозрительно яркого вида, – крохотная, как дюймовочка, брюнетка с пирсингом над бровями и волосами, стянутыми сзади в тугой мышиный хвостик, в облегающих джинсах и толстовке с надписью «Трепанг дальневосточный». Возле стеллажей с кукурузной мукой, тибетским чаем, мюслями, консервированными фруктами, банками с пастой для тайского супа и бразильским шоколадом копошится еще одна дюймовочка – ростом даже мельче. Гущину и высокой Кате чуть ли не по пояс. Она тоже жгучая брюнетка, стриженная под мальчика, и в толстовке с надписью «Снатка».

– Здравствуйте, девушки, – прогудел полковник Гущин, – а Олю Беляеву можно увидеть?

И тут до Кати дошло, что перед ними близняшки, но в разных толстовках и с разными прическами.

– А вы кто? – одновременно спросили дюймовочки.

Полковник Гущин представился и представил Катю.

– Так вы… сестры Беляевы? – Он слегка растерялся, потому что к этому готов не был.

А Катя подумала: вот что значит только дело уголовное читать, всего в протоколах не вычитаешь, а реальность богата на сюрпризы.

– У нас к вам вопросы возникли в связи с трагическим происшествием в школе, где вы учились. С убийством вашей одноклассницы Аглаи Чистяковой, – быстро ввернула она в помощь Гущину. – Так кто же из вас Оля?

– Она Оля, а я Неля. – Дюймовочка в толстовке «Снатка» кивнула в сторону сестры. – Это когда было-то… Так давно. Я все забыла. Мы ничего не помним.

– Вас допрашивал начальник уголовного розыска Вавилов, – напомнила Катя. – Вы тогда ведь обе учились вместе с Аглаей, да?

– Ну учились когда-то. Со школой покончено, в жопу эту школу. – Неля-«снатка» подбоченилась. – Мы все забыли. Мы ничего не помним о том, что было.

– Это ты не помнишь, а я все помню, – сварливо парировала Оля в толстовке «Трепанг». – И вообще не выступай тут. Смотайся лучше за сигаретами. Видишь, ко мне люди пришли. Так что исчезни.

Катя подумала – девочки выросли, грубость эта, конечно, напускная. Тогда был девятый класс, а сейчас, спустя пять лет, взрослая жизнь. Трудятся в Москве в магазине обе.

– Мы не могли бы с вами обеими поговорить? – примирительно попросила она. – Неля, вы тоже, пожалуйста, останьтесь. Дело это крайне важное, уверяю вас.

Неля подошла к сестре, встала за стойку.

– Ну? – Она сверлила Гущина и Катю недоверчивым взглядом.

И… Кате показалось, что могучий Гущин под взглядом этой малявки малость оробел.

– Оля, я внимательно прочел те ваши давние показания, – он кашлянул, – а вот сестренку вашу Вавилов не допрашивал…

– Неля ветрянкой тогда болела. Она потому и говорит, что не помнит ничего. Это мимо нее пролетело. А я все помню, как сейчас. Только что в этом проку? Кому это интересно?

– Нам, нам очень интересно и очень нужно, – снова встряла Катя.