– Даже меня.

– Кто-то превзошел Смерть? А ну-ка расскажи.

Улыбка стала шире.

– В другой раз как-нибудь.

– Приятно слышать, что будет другой раз.

– Я здесь не для того, чтобы тебя убивать.

– А только запугиванием или пыткой заставить меняназвать имя Мастера?

– Да, – ответил он тихим и спокойным тоном.

– А я-то надеялась, что ты скажешь “нет”.

– Дай мне имя Мастера этого города, Анита, и я уйду.

– Ты знаешь, что я не могу этого сделать.

– Я знаю, что ты должна это сделать, иначе нас ждеточень долгая ночь.

– Значит, нас ждет очень долгая ночь, потому что нихрена я тебе говорить не собираюсь.

– Ты не хочешь дать себя запугать.

– Ага.

Он покачал головой.

– Повернись, обопрись грудью на диван и сцепи руки заспиной.

– Зачем?

– Делай, что я сказал.

– Чтобы ты мне руки связал?

– Выполняй.

– Что-то не хочется.

Он снова нахмурился:

– Ты хочешь, чтобы я тебя застрелил?

– Нет, но стоять столбом, пока ты будешь менясвязывать, мне тоже не хочется.

– Связывать – это не больно.

– Меня беспокоит то, что будет потом.

– Ты знаешь, что я сделаю, если ты будешь упираться.

– Тогда делай.

– Ты не хочешь мне помочь.

– Уж извини.

– Анита, Анита!

– Я просто не привыкла помогать людям, которыесобираются меня пытать. Хотя я не вижу бамбуковых щепок. А как можно кого-топытать без бамбуковых щепок?

– Перестань!

Он начинал злиться.

– Что перестать?

Я выкатила глаза и постаралась придать себе вид невинный ибезобидный – просто не я, а лягушка Кермит.

Эдуард рассмеялся – легким смешком, который все рос и рос,пока Эдуард не присел на пол, свободно держа пистолет и глядя на меня сияющимиглазами.

– Ну как я могу тебя пытать, когда ты меня смешишь?

– Не можешь, так и было задумано.

Он покачал головой:

– Нет, не было. Ты просто острила. Ты всегда остришь,Анита.

– Приятно, что ты это заметил.

Он поднял руку:

– Анита, хватит.

– Я буду тебя смешить, пока ты пощады не запросишь.

– Просто скажи мне это дурацкое имя, Анита. Прошу тебя,помоги мне. – Смех исчез из его глаз, как уходит с неба солнце. Ушлидоброжелательность и человечность, и глаза его стали холодны и пусты, как укуклы – Не заставляй меня делать тебе больно.

Я была единственным другом Эдуарда, но это не помешает емуменя пытать. Было у Эдуарда одно правило: сделай все, что нужно, чтобызакончить работу. Если он будет вынужден меня пытать, он это сделает, но емуэтого не хотелось.

– Теперь, когда ты заговорил вежливо, попробуй сновазадать первый вопрос, – сказала я.

Его глаза прищурились, потом он спросил:

– Кто ударил тебя в рот?

– Один Мастер вампиров, – сказала я спокойно.

– Расскажи мне, что произошло.

Эта просьба слишком на мой вкус отдавала приказом, но обапистолета были у него в руках.

Я рассказала ему обо всем. Все о вампире Алехандро. О том,которого я ощущала у себя в голове таким старым, что у меня кости заныли. И ядобавила только одну крохотную ложь, которая утонула в потоке правды. Я емусказала, что Алехандро – Мастер города. Правда, одна из лучших моих находок?

– Ты и в самом деле не знаешь места его дневногоотдыха?

Я покачала головой:

– Если бы знала, я бы тебе его выдала.

– Почему такая перемена настроения?

– Он сегодня пытался меня убить. Все обязательстваотменяются.

– Не верю.

Это была слишком хорошая ложь, чтобы ей зря пропадать, ипотому я попыталась ее спасти.

– Он тоже одичал. Это он и его прихвостни убиваютневинных граждан.

При слове “невинные” Эдуард скривился, но придираться нестал.

– Альтруистический мотив – в это я верю. Не будь ты такчертовски мягкосердечна, ты была бы опасна.

– Я свою долю гадов истребляю, Эдуард.

Он смотрел на меня пустыми синими глазами, потом кивнул:

– Правда.

И отдал мне мой пистолет рукояткой вперед. Судорога в животеотпустила меня. Я смогла испустить глубокий, долгий вздох облегчения.

– Если я найду, где этот Алехандро, ты хочешь принятьучастие?

Я на минуту задумалась. Хочу ли я охотиться на пятеркуодичавших вампиров, из которых двое старше пятисот лет? Нет, не хочу. Хочу ли япосылать Эдуарда против них одного? Нет, не хочу. Значит...

– Ага, чтобы получить свою долю.

Эдуард улыбнулся широкой сияющей улыбкой:

– Ну люблю я свою работу.

– Я тоже, – улыбнулась я в ответ.

Жан-Клод лежал посреди белой кровати с балдахином. Кожа егобыла только чуть белее простыней. Он был одет в ночную сорочку. Кружева сбегалипо ее воротнику, образуя окно на груди. Они струились по рукавам, почтиполностью скрывая кисти рук. Это должно было выглядеть женственным, но наЖан-Клоде этот наряд смотрелся исключительно мужественно. Как может человек невыглядеть глупо в белой кружевной рубашке? Правда, он не был человеком –наверное, в этом все дело.

В разрезе кружевного воротника вились черные волосы. Которыхтак легко коснуться. Я покачала головой. Нет, даже во сне нет.

Я была одета во что-то длинное и шелковое. Такого же синегооттенка, как темнота его глаз. И мои руки казались на этом фоне доневозможности белыми. Жан-Клод встал на колени и протянул ко мне руку.Приглашение.

Я покачала головой.

– Это ведь только сон, ma petite. Неужели даже здесь выне придете ко мне?

– С вами никогда не бывает просто снов. Они всегдазначат больше.

Его рука упала на простыню, пальцы коснулись ткани.

– Что вы пытаетесь со мной сделать, Жан-Клод?

Он посмотрел на меня в упор.