— Это серьёзное заявление, у тебя есть доказательства, что всё имущество погибших переходит ему.

— Косвенные.

— Понятно.

— Разве вы не понимаете, — чуть не плача увещевал Денис, — что покрывая Кулакова, становитесь соучастниками его преступлений!

— Лично я никого не покрываю. Окромя Веры я в одиноком доме никого и не видела, — заявила Хельма.

— Как же вы могли видеть, если дальше дома нос не кажите? — язвительно спросил Денис.

— Послушай, милок, — начала Хельма успокоительным, мягким голосом, — ты гоняешься за химерами, принимая желаемое за действительное. Неужели ты думаешь, что эти смерти можно объяснить настолько легко, неужто веришь, что один человек может сотворить такое?

— Я нет, но вы сами, мне кажется, верите.

— Неважно во что верю я, важно чем руководствовался ты, убедив себя в правильности своих догадок.

— У меня есть сведения из надежных источников, что скрывающийся Кулаков из родственников имеет лишь тётку, которая умудрилась прикупить дом за семь миллионов, живя при этом на пенсию в четырнадцать тысяч рублей. Скажите мне, что это совпадение?

— Скорее всего, воровство. Но какое это имеет отношение к её племяннику?

— Самое прямое! Погибшие были членами его секты, и все они оставляли после себя завещание, отписывая имущество детдомам и школам там разным. Один мужик даже свою половину квартиры завещал интернату, и теперь его мать будет жить в коммуналке.

— Это тебе тоже достоверный источник сообщил?

— Да!

— А имя у него есть? — спросила бабуля, лукаво щуря глаза.

— На что вы намекаете? — огрызнулся Денис.

— Да так, ни на что, — улыбаясь, ответила Хельма, доставая из печи пирог. — Лучше успокойся и пирожка вон отведай с грибами.

— Да не хочу я ваших грибов, у меня от них глюки! — закричал Денис, хватаясь за голову.

— Это у тебя не глюки, милок, а наслоения, — стала успокаивать его Хельма, усаживая за стол. — Ты раньше видел только то, чего хотел, упорно не желая замечать всех граней реальности. Но в моем доме все слепые котята рано или поздно становятся зрячими, так что считай — тебе повезло. Когда-нибудь прозреешь настолько, что будешь видеть так же хорошо, как я. Хотя это, конечно, вряд ли, — добавила она тише.

Голос её вновь обрел мягкость материнских нот, а глаза зазеленились, но Дениса это уже не пугало, он устал сопротивляться наступающим со всех сторон чудесам.

— Расскажите мне о тех смертях, что произошли у вас, — попросил он, смиряясь с сумасшедшей обстановкой.

— Это можно, — промурлыкала Хельма, подставляя ему пирог и чашку с чаем. — Началось это давненько — лет пять назад.

У Дениса округлились глаза, а в горле застрял немой вопрос.

— Да, да, — покивала Хельма, продолжая рассказ. — Первая была девочка лет десяти, в Элисенвааре она жила. Пошла с матерью за ягодами раз и не вернулась. Её нашли выгоревшую, а мать метрах в пяти бездыханную. Видимо, в зону действия ударной волны попала. Трое других погибли двумя годами позже, одного обнаружили в Ильме, а двоих — в Ихале, это всё недалеко от нас. В Ильме местная девушка погибла, в Ихале скалолазы приезжие. А в прошлом году в Харвии ещё один помер, это совсем рядом с нами — соседняя деревня. Меня тогда Захар возил на останки посмотреть. Когда в прошлом году у нас один заезжий казачёк из Сортавалы так же преставился, я сразу поняла, что к чему.

— И к чему же?

— А это тебе пока знать рановато, всё одно не поверишь, не готов ещё.

— У вас есть предположения, как и почему погибла моя Катерина, а вы не хотите мне говорить, потому что я, видите ли, не готов!? — возмутился Денис. — Да разве ж к этому можно быть готовым?!

— Можно, и у нас в селе есть живое тому доказательство, — заявила Хельма.

— Я хочу видеть этого человека!

— А я хочу мир во всем мире, — пресекла его Хельма, — как думаешь, получу вот так с наскока?

— Да причем тут это, — отмахнулся Денис. — Зараза Кулаков, раскинул свою паутину ещё дальше, чем я предполагал! И люди, оказывается, мрут, уже пять лет как, а я тут чагу собираю, да чаи гоняю.

— Люди умирали, умирают и будут делать это и дальше, — цинично заявила Хельма, поднимаясь из-за стола. — Богом себя возомнил, решил положение вещей исправить?

— Вы себя слышите, баб Хельма? — искренне поражаясь, проговорил Денис. — Одно дело своей смертью, и совсем другое насильственной.

— А с чего ты взял, что они не своей смертью умерли? — возразила Хельма. — Ты понял суть всех Божественных планов, разобрался в причинности всех вещей, познал истину, наконец?

— Я человек не религиозный и во всякую чушь мистическую не верю, и всё же, мне казалось, что если Бог и существует, то он несет любовь, а не смерть.

— Вот когда найдешь Бога, тогда и будешь разглагольствовать, а пока на вон ведра, воды принеси.

— Он пять лет убивает своих адептов, а вы сидите тут и ничего не делаете, — возмущался Денис, гремя тарой.

— Я не говорила, что погибшие были учениками Славы.

— Вы не можете знать этого наверняка.

— Уверен?

Уверен Денис не был уже ни в чём, и началось это довольно давно. Нестабильность его плавающего маршрута, сделала его эмоционально неустойчивым, развинченным, а последние дни, проведенные в Хийтола, вообще вывернули наизнанку, обнажив скрытые прежде страхи.

Затравленно взглянув на невозмутимую хозяйку дома, он почувствовал невероятную усталость, собственный язык, казалось, весили тонну, спорить с Хельмой расхотелось. Чего бы он ни сказал сейчас, она найдет десять способов оправдать Кулакова и своё бездействие. Почему, Денис не знал, но предположил, что она либо понимает эту ситуацию лучше него, либо в сговоре с проклятым куратором, правда, зачем ей это неясно.

Тяжело вздохнув, он вышел на улицу. Закурил. Денис уже начал догадываться, что найдет в этом селе совсем не то, за чем ехал. И как только он это осознал по-настоящему, на него с чудовищной силой навалился уже знакомый ужас общечеловеческого масштаба. Посреди ясного солнечного дня, вдруг возникли уродливые тени, высасывающие яркие краски мира и саму жизнь, голову сдавила боль. Он затряс ею, подхватил ведра и помчался к колодцу, словно хотел удрать от мрачного видения.

Набрав полные ведра, он умылся обжигающе-ледяной водой и липкий, сковывающий страх стал понемногу отступать. К нему возвращалась ясность мыслей, а вместе с нею и понимание, что его предыдущий план действий никуда не годится.

Поначалу-то он хотел познакомиться с местными, походить, порасспрашивать всех об одиноком доме и его обитателях. Но теперь ему стало очевидно, что никому нет дела до того, кто поселился рядом с ними, а, может, местные просто из страха не желали связываться с Кулаковым и его тёткой.