— А-а-а, — протянула она, — долго спите, молодой человек, петухи уже час назад как пропели.

Знала бы она, во сколько Денис обычно встает, диву бы далась. Но Хельма, судя по всему, и не предполагала, что люди могут дрыхнуть до полудня, а ложиться под петушиную песню.

— Иди умывайся, милок, да поживее, — поторопила его Хельма, — завтрак простынет.

Денис нехотя ополоснул лицо, поелозил щёткой по зубам и уселся за стол, поглядывая на шуршащую у плиты старушонку.

«Какая же она старуха? — размышлял он. — Вон как ловко скачет и всё делает».

— Кофе нету, не пью, — проговорила она, ставя перед ним сковороду с яичницей и крынку молока, — и тебе, кстати, не советую.

«Откуда она знает, что я пью кофе», — с подозрением подумал Денис.

— О-о-о-о, — протянула финка недовольно, мельком взглянув в окно, — ешь быстрее, сейчас Барсук придет, баснями будет мучить, пока всё не расскажет, из-за стола не выпустит.

— Какой еще барсук?

— Слепой ты что ль? — подивилась старуха. — Вон мужик из лесу идёт с ружьём наперевес. Барсуком его кличут, дюже нудный, так что ешь и беги по своим делам.

Как Денис не приглядывался, а мужика не примечал, только когда от его завтрака осталась половина, он заметил мерное покачивание приближающийся точки, присмотрелся, и правда, мужик, но с ружьём или нет, не понять — далеко больно.

Не без мистического ужаса Денис отметил, что и зрение у Хельмы лучше, чем у него, причем в разы.

Потом пораскинув мозгами, он пришел к выводу, что она его разыгрывает, и, наверное, этот охотник выходит из лесу примерно в одно и то же время, а потом наведывается к ней и травит свои скучные байки.

Денис расслабился и решил спокойно доесть завтрак, а если доведётся, познакомиться с ещё одним местным. Лишние глаза и уши ему не помешают, тем более, если учесть, что бабуля, и правда, с придурью.

Когда Денис допивал молоко, в дверь громко постучали.

— Оберег мой надел? — торопливо спросила старуха.

— При всем уважении, баба Хельма…

Договорить Денису не дали. С поразительным проворством финка метнулась в его спаленку и, притащив оттуда куриную лапу, ловко навесила её на шею парня, не позабыв спрятать под футболку.

Гость же, не дожидаясь ответа хозяйки, ввалился с грохотом в сени и, сгрузив там ружьё, вошёл в кухню.

— Ну, здравствуй, Хельма, — пробасил он, — уставившись при этом ни на старуху, а на её постояльца.

— Меня, вообще-то, Денисом звать.

— Приятно, очень приятно. Барсук, — представился он, протягивая Денису руку. — Что занесло городского молодца в наши края?

— Он историей увлекается, — вставила Хельма, не дав Денису возможности ответить. — Будет научную статью о нашей деревне писать. Задание у него в институте такое.

— Не слишком ли он взрослый для студента? — спросил Барсук, с интересом разглядывая Дениса, который выглядел значительно старше своих лет.

— Аспирантуру заканчивает, — проявила совсем уж потрясающие знания об образовательной системе старуха.

— А-а-а, ну это дело хорошее. Так чего сидеть в доме, надо по окрестностям пройтись, людей порасспрашивать. Вот я, например, тебе много чего интересного для твоей статьи могу насказать и показать.

— Мальчик с дороги только, — опять встряла Хельма, — устал, дай ему оклематься.

Барсук посмотрел на Дениса шустрыми, бегающими глазками и неожиданно подмигнул.

— Да ничего я не устал, — возразил Денис, поднимаясь из-за стола и направляясь в сени. — Спасибо за завтрак, баба Хельма, я, пожалуй, действительно прогуляюсь, осмотрюсь, народ порасспрашиваю о том, о сём.

— Ну-ну, — недовольно протянула старуха, натирая до блеска и без того чистый черпак.

— До скорого, Хельма, — как-то предостерегающе проговорил Барсук, прощаясь с хозяйкой.

— Вы её давно знаете? — поинтересовался Денис, когда они с Барсуком отошли от дома старухи метров на триста.

Этот вопрос он хотел задать ещё раньше, но остерегался, что слух у ведьмы такой же, как и зрение — феноменальный. Дурость конечно, но в этом поселке с поистине богатой историей Денис был готов поверить в то, во что отродясь не веровал. Как бы подтверждая его суеверие, Барсук, рассказывающий ему о Кокколанйоки, или как её называли местные — Хиитоланйоки, берущей верхнее течение в Финляндии, а нижнее на — территории Лахденпохского района, назидательно приложил палец к Денисовым губам.

— Ну, так вот, — громче нужного пробасил его спутник, — по реке нашей можно, значит, прямиком в Финку попасть, вот так-то.

Пройдя ещё метров пятьсот и рассказав Денису о том, что впервые селение Гитола упоминалось ещё в летописях 1471 года, и принадлежало польскому королю Казимиру IV, Барсук неожиданно оборвал свой рассказ и шёпотом добавил:

— Я в этих края не вполне местный, лет пять живу, — зашептал мужик, — но про Хельму могу сказать тебе только одно: будь не чеку, мальчик, странная она. Я за годы, что тут прожил, половину зубов уже потерял и полысел совсем, а она как бабкой старой была, так ни на грамм и не изменилась.

— Да куда ж там ещё старее-то быть, она и так лет на двести выглядит, — посмеялся Денис. — Только вот зрение у неё, пожалуй, для старухи больно хорошее.

— Не только зрение, мальчик, не только зрение, — заговорщически прошептал Барсук. — Местные её уважают, за травами и примочками ходят, говорят, она любую хворь излечить может. Хельма, по нашим меркам, богато живет, дом, как говорится — полная чаша. Это её так селяне балуют: кто кусок сала, кто дровишек, кто маслица презентует, парни местные воду носят, девки огород поливают и веники для неё собирают, а она их знахарству учит. Я спрашивал самую старую бабку Розу, что ещё русско-финскую войну помнит, давно ли Хельма здесь поселилась, она говорит, что сколько себя помнит, та всегда здесь жила.

— Сколько же ей лет? — поразился Денис.

— То-то и оно! — восклицал Барсук, — Роза говорит, что когда была ещё маленькой, баба Хельма её от ветрянки вылечила.

— Так и говорит «баба Хельма»? — переспросил Денис.

— Так и говорит, а ей самой, между прочим, уже девяносто три.

Совсем не суеверного Дениса вдруг вновь обуял мистический ужас. Ему перестало казаться, что он вышедшая в дамки пешка. Теперь он ощущал себя щепкой, отлетевшей от острого топора дровосека, мелкой такой, оторванной от родного и привычного мира деревяхой.

Денис представил, сколько Хельме могло быть лет, если она почти век назад уже старухой звалась, и непроизвольно затряс головой, будто пытался отогнать жутковатую догадку.

— Да нет, — подумал он вслух, — это просто какой-нибудь местный феномен, типа разряженного воздуха или ещё чего-то. В Японии есть одна деревня, там люди по сто с лишним лет живут, особенности климата позволяют.