«Ты наказываешь меня? — подумала Анна, ощутив укус в самом нежном месте, осторожный, но не ставший от этого менее хищным и волнующим. — Наказываешь, заставляя испытать такой же стыд?»

Ей, обмирающей от смеси страха, волнения и удовольствия, казалось, что Король покусывает нежные лепестки, прикрывающие ее лоно — и затем снова жадно принимается вылизывать ее, придерживая за трепещущий живот, заставляя оседать все ниже, принимая прикосновения его языка.

Больше всего сейчас Анне хотелось, чтоб он был рядом, чтобы можно было лечь рядом, покрыть его лицо поцелуями, запустить пальцы в его длинные волосы и сказать то, что она так хотела сказать, но стыдилась быть откровенной. Девушка заходилась в стонах, сладко извиваясь, но, раскрывая глаза, она никого не видела рядом с собой. И от этого ей хотелось плакать.

А меж тем ласки становились все жарче, на ее подрагивающих бедрах магические губы оставляли теплые влажные поцелуи, и горячие, страстные — на лоне, на ставшем таким чувствительным клиторе. Пальцы поглаживали девушку между ножек, дразнили мокрую горячую дырочку, поглаживали, чуть касаясь, вход, а язык чувствительно и настойчиво щекотал клитор. Анна чувствовала, как по ее шее каплями стекает горячий пот, ноги ее, напряженные, дрожали, и она сжималась, со стоном перетерпливая подкатывающий оргазм.

«Сопротивляешься, строптивица?»

Неведомая сила свалила ее в постель, Анна, задыхаясь, мечась на смятом покрывале, почувствовала, как сильные руки перехватывают ее ноги под коленями, подтягивая ее колени к самой груди и раскрывая ее голенькое беззащитное тело. Прикосновения магического языка стали еще крепче, еще жаднее, горячие ладони легли на ее бедра, пальцы чуть поглаживали истекающее соком лоно.

— Что же ты делаешь! — выкрикнула Анна, ощущая еще один жадный поцелуй и коварное, глубокое проникновение, от которого в ее глазах вспыхнул яркий обжигающий свет, и она забилась, выкрикивая свое удовольствие.

Магия все ласкала и ласкала ее, несмотря на вопли и спазмы, ломающие все тело. Анна металась, страдая и блаженствуя каждый миг, до тех пор, пока не кончились ее силы, пока не сорвала голос, пока тело не замерло, чуть подрагивая.

— Почему же ты не пришел сам, — прошептала она вслед уходящему ощущению присутствия Короля. — Я же знаю, ты любишь меня. Так зачем эти игры? Зачем усугублять обиды и недопонимания?

Но он не ответил, и покинул ее в темной комнате, наполненной жаром от прогоревших в камине дров.

Лукреция совершенно не знала, что ей делать сейчас, куда бежать и где найти пристанища хотя бы на пару часов, чтобы остановиться, спрятаться, сесть, перевести дух, и подумать о том, что ж ей делать дальше. Она неслась по темным галереям дворца, то и дело оглядываясь, чтоб убедиться, что Двуглавый ее не преследует, но на ее счастье Бьянка оказалась крепче, чем могло показаться на первый взгляд. Лукреция криво усмехалась, думая, что Бьянка все же питает к ней родственные чувства, раз не желает натравливать на нее демона, притаившегося в ее теле.

«Как она боролась с ним! Как отчаянно цеплялась и кричала «беги!», когда чудовище рвалось за мной вослед! И совершенно зря, — зло думала Лукреция, вспоминая, как в испуганных глазах сестры разгорается лютый пламень ярости, как она цепляется из последних сил, не желая, чтоб монстр совершил убийство ее руками. — Очень зря! Я бы не упустила такого шанса. Но в нашем мире сильнее тот, у кого меньше сантиментов. Прости, дорогая сестричка, но я борюсь сейчас не только за свою жизнь. Я хочу еще и Короля, и королевскую корону в придачу! Будем честны: этому королевству нужна сильная и умная Королева. Не такая, как ты, Бьянка — думающая только о безделушках и поцелуях, — и не такая, как юная Королева, которая слишком добра и мягка. Нет; кто-то должен управлять, направляя Короля. И этот кто-то должен быть умнее вас обеих!»

— Да, я знаю, где скрывается Двуглавый, — бормотала она, как заведенная, поглаживая грудь. Там, под корсажем, у нее было спрятано ее заветное зелье, которое поможет ей надеть личину другой женщины… и тогда Король будет ее. — Я устраню Бьянку и Королеву одним махом…

Наверное, мысли об устранении Королевы так плотно засели у нее в голове, что на некоторое время вытеснили все иные мысли и чувства.

«Я займу твое место, Королева! Я вызываю тебя…»

Лукреция слышала карканье над головой и понимала, что это ее Доорны летают и призывают Доорнов Королевы. Она не шла целенаправленно драться, но ноги сами вынесли ее в Ритуальный Королевский Зал. Проходя по светлым квадратам отполированного мраморного пола, Лукреция словно впадала в транс с каждым шагом. Было ли виновно ли в том ее отражение, скользящее под ее ногами и искаженное скудным ночным светом, льющимся из стрельчатых окон, или же слова древних клятв Королей, выложенные на светлом мраморе черными узорами — кто знает. Да только Лукреция словно уснула. И даже сердце ее замедлилось, перестало так неистово колотиться, и билось теперь редко-редко.

Она не хотела драться; но что-то внутри нее само решило и выбрало день и час. Какая-то часть нее, прежде молчащая, теперь вдруг восстала и нашептывала Лукреции такое, отчего ее голова кружилась, словно девушка стояла на краю пропасти и смотрела вниз.

«Раскрыть крылья… если не решиться сейчас, потом будет поздно. Отчего я должна молчать и уступать? Нет, нет! Я достойна того же, чего все остальные достойны. Я возьму то, что хочу! Я отвоюю свое право быть Королевой!»

Ее пернатые Доорны носились с криками по залу, черными тенями вспрыгивали на руки статуй, протянутые в безмолвных жестах к девушке, и та шевелила пересохшими губами, читая слова Вызова. Ее губы тронула страшная улыбка. Лукреция была словно зачарована ожившими голосами Свидетелей — духов Высших Воронов, павших в дуэлях. Они шептали ей о величии, и слова Вызова — древнего ритуального заклятья, известного только Высшим Воронам, — вырвались из ее души вместе с чудовищным ругательством, отчего Лукреция ощутила невероятное облегчение, словно выплюнула то, что ее мучило и терзало все это время.

«Ты ничтожество, ты недостойна Короля… грязная, тупая провинциальная шлюха!»

Оскорбление разнеслось по залу, ее вороны подхватили его и раскричались на тысячи голосов, скача и издевательски повторяя мерзкие слова. Вызов был брошен.

«Странно; Двуглавый — это Бьянка, но веду себя словно одержимая почему-то я…»

Королева не могла не явиться; ее Доорны слышали, как чужие уста оскорбляют ее честь. Ее вороны, опередившие свою хозяйку, уже затевали драки с воронами Лукреции, выклевывая бессовестные глаза соперников, отважившихся оскорбить их госпожу. Если б она не пришла, Лукреция могла б объявить себя выигравшей и забрать все, что пожелает.

В безумной тишине Ритуального зала, который для Лукреции был полон шепотков и издевательских смешков, шаги Королевы были громки, как выстрелы. Ее каблуки звонко цокали по полу, шлейф тихо шуршал. Королева, не меняясь в лице, шагала по коридору, ведущему к залу, Лукреция видела ее строгий черный силуэт через раскрытые двери, и эхо, летящее впереди Королевы, несло каждый звук, что исходил от венценосной противницы Лукреции.