– Почему она не хочет его забрать? Почему бросает?

– Она думает, что мы знаем убежище от взрывов, и хочет спасти своего ребенка.

– Но мы не можем погрузиться с младенцем, это невозможно!

Браим касается плеча молодой матери. Устремив на него отчаянный взгляд, она обращается к нему.

– Возьми его с собой, – твердит она, – возьми!

– Нам некуда его взять, – отвечает он.

Оттого, что он заговорил на их языке, еще горше стала ее мольба. Она цепляется за него обеими руками.

– Спаси его, пожалуйста, пожалуйста, спаси!

– У нас нет убежища, мы не можем его спасти, поверь мне, иначе я бы не колебался, но у нас нет никакой возможности спасти его, он должен остаться с тобой, со своей матерью, вы хотя бы будете вместе оставшееся время.

Женщина пристально смотрит на него и, видя его сокрушенное лицо, горько плачет. Браим берет ребенка из рук Валентина и протягивает его матери. Она обхватывает его руками и крепко прижимает к груди, как будто наконец осознала свой поступок. И всё же, если представится еще случай, Браим не сомневается, что она попытается снова.

Браим садится на мотоцикл, Валентин на велосипед. Беатрис запускает мотор.

– Как ты? – спрашивает она.

– Ничего. Мне только всё труднее находить причины радоваться жизни. Если не считать тебя, конечно.

– У нас есть шанс выжить, Браим. Это ли не причина радоваться?

– Это была моя реплика.

Он чувствует, как Беатрис сотрясается от смеха, и ее короткая радость согревает ему душу. Встреча с этой невероятной женщиной, звенящей, как струна, от силы воли, – жгучая отрада его сердцу.

Но Браим никогда не умел быть счастливым для себя. Его счастье рождается из счастья других. Только помогая кому-то, он чувствует себя человеком. А Беатрис не нуждается в нем, чтобы жить.

Они добираются до города два часа и вынуждены оставить свой транспорт в километре от большого пляжа. Лили-Анн, Лора и Марк остаются его стеречь, а Браим, Беатрис и Валентин ныряют в людское море, покрывающее пляж и окрестности.

– Если через час вы не вернетесь, мы идем в клуб подводного плавания! – кричит Лора им вслед.

На пляже Беатрис ведет их прямиком к домику спасателей, стоящему на высоких сваях в двух метрах от земли. Приходится переступать через множество тел, извиняться на каждом шагу. Наконец они поднимаются по деревянной лесенке.

– Виржиль? – кричит Беатрис, открывая дверь, ведущую внутрь.

Там несколько человек, но нет того, кого она ищет. Одни спят, другие смотрят на нее с отсутствующим видом.

Беатрис спрашивает их:

– Виржиль Гилем, из береговой охраны, видели его?

Ответа нет. Выругавшись, она уже хочет уйти, но тут какая-то женщина говорит:

– Он ушел патрулировать.

– Когда?

– Час назад.

– Куда?

Женщина устало пожимает плечами. Беатрис выходит на мостки и вместе с Браимом всматривается в пляж.

– Как он выглядит, твой Виржиль? – спрашивает Валентин.

– Высокий, худой, с тонким лицом, волосы каштановые, короткие. Вчера ночью на нем еще была темно-синяя форма.

Валентин присоединяется к ним в надежде высмотреть кого-то отвечающего этому описанию. У Браима сводит живот. Дневной свет более жесток, чем лунный. Тела вяло покачиваются на высоких волнах, тела свалены на складе, тела, тоже без признаков жизни, громоздятся вперемешку на песке – на этом пляже уже больше мертвых, чем живых.

Вдруг Валентин говорит:

– Я сейчас. Не уходите без меня!

– Ты видишь Виржиля? – спрашивает Беатрис.

– Нет! – кричит он, уже спрыгнув на землю.

Браим провожает его взглядом, пока Валентин пробирается сквозь толпу. Сердце чуть не выскакивает из груди, когда он видит вдали знакомое лицо. Сара. Улыбка неудержимо просится на губы Браима.

Сколько было шансов, чтобы они наткнулись на нее? Чтобы Валентин нашел ее среди такого множества людей? Так мало… и всё же…

Этот мир еще может быть прекрасен, – думает он.

Ч – 27

Видеть этот пляж через камеры AEVE – совсем не то, что находиться на нем вживую. Объектив и экран эстетизируют. Теперь же Валентин столкнулся с чистой и неприкрытой правдой жизни. И он – ее часть.

Он подходит к Саре. На ней свитер, задранный на грудь, как единственная преграда дневной прохладе. Ниже ничего нет, и мужская рука ритмично движется у нее между ног. Сцена могла бы быть даже захватывающей, не будь она такой гадкой.

Он уже в трех шагах, когда Сара его замечает. В первый момент она как будто не узнает его. Потом вдруг вскакивает на ноги, не обращая внимания на мужчину, который, коротко возмутившись, поворачивается к ее соседке.

– Валентин! Ты пришел!

– Я ненадолго. Ты нашла своих друзей?

– Нет, слишком много народу.

– Ок… А ты… как?

– Я… Как видишь.

– Вижу.

Она улыбается ему, слишком широко, чтобы Валентин ей поверил. Эта улыбка дает трещины повсюду, замечает он, молча выдерживая ее взгляд. На ее обнаженное естество он заставляет себя не смотреть.

– Гвенаэль любит тебя, Сара.

Она замирает. Черная пелена заволакивает взгляд.

– И он послал тебя сказать мне это за него, – выплевывают ее губы.

– Может быть, они любят тебя больше? – злится он, показывая на тела, жмущиеся друг к другу у их ног.

– Рядом с Гвеном мне одиноко. Он уже не здесь. Не со мной. Он больше не способен на любовь.

Валентин высвобождается из объятий девушки, которая ластится к нему сзади.

– А здесь тебе не одиноко? Не мерзко ли, Сара? Этот траходром под открытым небом, ты не видишь, что ли, весь этот пляж – чертово кладбище? Здесь кругом мертвецы.

– Я чувствую себя живой.

– Но ты умрешь.

– Как все.

– Мы, кажется, нашли выход, способ выжить. Ты можешь пойти с нами. Мы выходим в море завтра в полдень. Вернись, пожалуйста…

– Ты не понимаешь. В море ли, здесь ли, никто не выживет.

Выжить невозможно. Мы разорили землю, и она мстит.

– О чём ты говоришь, Сара? Никто не знает причины взрывов.

– Она дрожит! Она в ярости, как в тот день, когда поглотила моих родителей! А завтра она поглотит меня, и тебя, и Гвена, и всех до кучи!

Валентин хмурится. Сара не в себе, у нее сорвало резьбу, она заговаривается. Нечего и пытаться ее образумить, без толку.