– Хорошо. Я с вами.

– Макс? – спрашивает Лили-Анн.

Переглянувшись с Беатрис, Макс Шарпантье с едва уловимой улыбкой на губах тихонько качает головой. Он не пойдет. Переубедить его никто не пытается, даже Лили-Анн. Он вернулся на этот проклятый пляж, чтобы здесь умереть.

– Восемь взрослых, считая Сару, и один ребенок, – заключает Лили-Анн. – Валентин, Браим, встречаемся у дома через два часа, пойдем за оборудованием. Макс, Гвенаэль, вы посидите с Нинон?

– С удовольствием! – вызывается Макс Шарпантье, и лицо его внезапно озаряет радость.

Лили-Анн благодарит и с задумчивым видом спускается к волнам. Носком ноги она что-то рисует на песке.

Ребенок рисует на мокром песке. Его кулачки сжаты. Из одного торчит палочка, служащая ему карандашом, другой просто стиснут. Они сжаты всегда. Даже когда он спит, невозможно разжать его пальчики.

Сидя на пятках, он чертит человечков, целый лес тел, нарисованных по-детски, – с круглым животом, тонкими, длинными или, наоборот, слишком короткими ногами и жирафьей шеей, на которую насажена кривая рожица.

Ребенок никогда не рисовал по собственной инициативе, его всегда просили об этом взрослые. Но сегодня всё иначе. Мысль зародилась и пробивается в нем, он это чувствует. Незримая нить связывает его с Евой, безмолвный пакт, который они заключили, гласит: «Отныне я иду с тобой». Есть еще двое взрослых, Зефир и Лу-Анн, которые ждали их на этом пляже, ждали всегда, сами того не зная. Есть еще молчаливый старик, который притягивает его, точно магнитом. И есть Зов, который он улавливает без усилий, это нечеловеческое присутствие наполняет его, пронизывает, ищет в нем выход, возможность прорыва. Вот Ребенок и рисует, чтобы ответить на Зов.

Внезапно волна накрывает рисунок и стирает его. Ребенка это как будто не волнует, он поднимается выше и снова начинает рисовать, словно его рисункам судьбой предназначено быть поглощенными морем, и не иначе. Те же бесформенные человечки возрождаются на мокром песке, прорисованные палочкой, которая стала прямым продолжением руки Ребенка, да что там, самим Ребенком.

Мало-помалу картинка становится четче. В толпе выделяются несколько тел. Трудно сказать, что у них общего, движение, направление, неуловимо малое пространство вокруг, как дыхание. Незримая единичность, отличающая их от множества.

Несколько раз море стирает всё. И Ребенок начинает вновь и вновь, рисунок за рисунком, пока наконец картинка на песке не становится точным отражением того, что она должна отразить. Пока она не становится ответом на Зов.

Ева подходит ближе, чтобы рассмотреть созданий, нарисованных на песке. Сразу видит четырех выделяющихся и говорит: «Это мы». Впервые с тех пор, как Ребенок взял палочку, он по-настоящему смотрит на свой рисунок. И понимает, что в самом деле, не задумываясь, запечатлел на песке именно их.

Он поднимает голову и улыбается Еве. Улыбается, потому что всякий раз, как он видит Еву, ощущение, посетившее его в момент их встречи – когда он сидел, скорчившись, под кустом, и появилась она, – захлестывает его вновь. Ее лицо запечатлелось в глазах Ребенка как обещание абсолютной любви. И вот Ребенок смотрит на Еву, улыбается ей. Потом откладывает палочку. Море уносит ее, нахлынув веселой волной.

Ч – 30

Погода с утра пасмурная. Тучи, которые принесло с приливом, кажется, зависли надолго. Сидя у входа в грот, Лили-Анн откладывает прочитанные страницы.

Марк и Лора дали всем новую цель. Теперь, сосредоточившись на ней, можно обмануть страх и тешить себя иллюзией, будто делаешь что-то против взрывов. Лили-Анн не терпится пойти за оборудованием для погружения. Непрестанная дрожь земли леденит ей кровь еще сильнее холодного ветра. Она поднимает воротник свитера, закрывая рот. Дыхание, задерживаясь в петлях крупной вязки, согревает ее.

Вдали она видит Валентина, он снял одежду и забрался на скалу, возвышающуюся на несколько метров над морем. Вдруг он подается вперед. Торс выгнут, глаза беззаботно смотрят в небо, руки широко раскинуты. И вот толчок, глаза зажмуриваются, ноги отрываются от скалы. Он взлетает. Его лицо рассекает улыбка. Вольная улыбка человека-птицы, которой Лили-Анн никогда еще не видела. Напряженное тело складывается пополам. Он косо врезается в воду и без единого всплеска целиком погружается в темную массу.

Вот между двух волн появляется его голова. Он энергично гребет к скалам, вылезает из воды, снова забирается на свою импровизированную вышку. Мокрая футболка кажется на теле второй кожей. Он раскидывает руки, ныряет, плывет, снова поднимается, ныряет, плывет, поднимается… И каждый раз – эта улыбка, пронзающая тучи.

Лили-Анн смотрит на телефон, служащий теперь лишь часами. Одиннадцать. Она разувается, встает, спускается к скалам. Забирается на высокий выступ, царапая ноги. Валентин гребет к ней так же мощно, как после первого прыжка. Вылезает из воды, садится рядом. Улыбается. Лили-Анн не может отвести глаз от вдруг обозначившихся ямочек.

– Волны сильные. Ты можешь удариться о скалу.

– Риск есть. Но хоть минутку, хоть короткий миг я летаю.

Он говорит это мягко. Но за словами, за взглядом Лили-Анн чувствует, как в нем всё кипит.

– Попробуй, – добавляет он.

Она косится на море, на темные буруны. К горлу внезапно подкатывает тошнота при воспоминании о найденном на рассвете трупе. Эта вода – вода мертвецов. У нее нет ни малейшего желания в нее нырять. Однако, если план Лоры и Марка сработает, море может стать и колыбелью выживших.

Она снимает свитер и джинсы.

– А тебе не страшно?

– Страшно. Каждый раз.

Лили-Анн подходит к краю. Смотрит на разбушевавшееся море. Двадцать раз она говорит себе: «Сейчас», – и пятится. Наконец, глубоко вдохнув, прыгает.

Лили-Анн не успевает даже подумать, что вода уже щиплет ей руки, лицо, всё тело. Охватившее ее ощущение холода быстро исчезает. Сделав несколько гребков под водой, она выныривает.

Борясь с волнами, ныряя под их гребни, она добирается до скал и вылезает, ободрав пальцы на ногах.

Валентин не сдвинулся со своего насеста. Он встает в позицию. Она следит за каждым его движением: вот отталкиваются ноги, напрягаются один за другим мускулы до той незримой точки, где его телом завладевает сила тяжести.

Лили-Анн подается вперед, пытаясь повторять его движения. Так продолжается довольно долго. Валентин взлетает. Лили-Анн подражает ему. И наконец, увидев очередной его прыжок, она понимает.

Толчок. Ноги Лили-Анн отрываются от камня, тело вытягивается в струну, не напрягаясь, глаза закрываются. Лили-Анн летит. Долго, очень долго. Удар о воду отрезвляет ее.

Она выныривает и ловит ртом воздух. От соли щиплет глаза, в горле ком. Чистая радость и дурнота идут в ней рука об руку. В нескольких гребках она видит Валентина.