— Я в столицу нонче ни ногой, — веско заявил Деян, — вы сами-то в Городище бывали, нет? Вот и не ходите, — велел торговец, не дожидаясь ответа, — я человек не суеверный. Бабки много сказок сказывали. Их слушать, так и за порог выйти не моги. Так бы наш брат и вовсе с голодухи помер. Но в Городище иной раз такого насмотришься, что и поверишь в глупые россказни.

— Чего же вы насмотрелись такого страшного? — удивилась я. Столица была большой и шумной. Самой мне так и не довелось её посетить, но от людей слышала, мол, народу… видимо-невидимо. Торжок, тем паче наша деревня, рядом не стояли. Сказывали, что найти знакомца, не условившись заранее о встрече, лучше и не пытаться. А поскольку затеряться в толпе проще некуда (собственно, потому мы с мужем туда и направлялись), всякого разбойного люда там хватает. Особенно в последние годы.

Деян выглядел мужиком крепким. Не боялся один с полной телегой добра, а обратно с ярмарки так и с тугим кошелём ехать. Что ему разбойники, если он сам косая сажень в плечах? Но торговец заговорщицки понизил голос и зыркнул исподлобья, как есть мальчишка страшную сказку затеял:

— Лет десять назад это было. Ездил я на ярмарку в Городище со старшим братом. Он мужик хоть куда — кулаком поленца переламывал. Не чета мне, квёлому. Я, знаете, в семье самый меньшой уродился, болел всё детство. Благо, мать выходила, да братья в обиду слабенького не давали, — я оценила внушительное тулово «меньшого» и мысленно порадовалась, что с его братьями нам делить нечего. — Приехали мы, значит, в город. Думаем, надо засветло по холодку на лотке разложиться. Потом народ сыщется, станет по жаре пылить да браниться, устраиваясь. Кому ж эдакая торговля в радость? О то ж! Ну так перекладываю я, стало быть, капусту. А капуста в тот год добрая уродилась! Каждая с две моих головы, не меньше. Мамка такие щи из неё творила, век не забудешь. Знаете, ежели морковочки туда да лучку покрошить…

Прикинув размеры головы рассказчика, я позавидовала урожаю. Если кочаны были хоть в половину описанного размера, год и правда был хорошим.

— Так что там с ярмаркой? — прервала я сладкие грёзы купца.

Деян с явным сожалением отвлёкся от воспоминаний о материных щах:

— Да, щи, в общем, хороши были. А ярмарка… Что там с ней? А, ну перекладываю я капустку, а один кочан выпал да покатился. Я за ним — негоже разбрасываться, пусть и много выросло, — поднимаю, глядь… а передо мной волк!

— Волк?

— Самый что ни на есть!

— Собака небось, — лениво зевнул Серый. Он устроился у нагретого солнцем борта телеги, да ещё и узелок с моей одёжой под голову подложил. Будто для того я рубаху вышивала. Ну ладно, Любава мне рубаху вышивала. Но я её, между прочим, берегу!

— Да какая собака! — обиделся Деян. — Ты, друг, никак думаешь, я собаку с волком спутаю?

— Так темно же было, — пожал плечами Серый, — у страха глаза велики.

Деян подбоченился, оскорблённо уставившись на недоверчивого слушателя.

— Это я-то испугался? Да какого-то волка? Ну-тка, гляди сюда. Нет-нет, ты сюда гляди.

Сказочник неловко повернулся в телеге, заставив и без того замученную лишним весом лошадь недовольно захрапеть — она-то надеялась по пути с ярмарки вздохнуть спокойно, сторговали почти всё, что брали из дому. Деян даже собственную шапку умудрился продать за бесценок бродяжке. Купец согнул руку в кулаке, натягивая ноский льняной рукав. Побагровел маленько, напрягся изо всех сил… Рукав треснул, выпуская на волю крепкую мышцу.

— А? — торжествующе воскликнул Деян. — А?!

— Ну дурак. Рубаху порвал, — заключил Серый, — что мамка дома скажет?

Торговец переменился в лице, серьёзно задумавшись. Складка на его лбу отображала то ли желание высадить без меры язвительного попутчика с телеги, а то и тумаков навешать, то ли искреннее беспокойство за реакцию матери. Складка разгладилась, Деян хлопнул себя по лбу и взялся аккуратно стягивать края ткани:

— И то правда. Мамка спасибо не скажет. Хорошую рубаху мне справила, а я, дурак такой, похвалиться захотел.

— Давайте я заштопаю, — вежливо предложила я. Шила я криво и косо, но иголка с ниткой, как у всякой бабы, при себе имелась. Правда служила для зашивания дырок в боках после неудачной охоты мужа.

Пока Деян тормозил тяжко вздыхающую лошадку, менял рубашку и бережно вручал мне порванную, пока Серый ехидничал, что жена я хоть куда: полузнакомому мужику рубашки штопаю, а он месяц в рваной ходит (ни слова же раньше про неё не говорил!), нашедший благодарных слушателей рассказчик не умолкал:

— Так волк-то был не простой! Шутка ли, среди города да мимо домов с собаками пробрался, никто и не заметил. Сразу видать, зверь неглупый. Уже боязно. И тут вижу, ударился зверь об землю, плюнул через плечо, обернулся трижды вокруг себя… И перекинулся добрым молодцем!

Я сцедила улыбку в кулак. Даже если Деян и правда видел оборотня, трактовка его превращения оказалась весьма вольной. Круглые глаза Серого тому подтверждение. Он даже поплевал через плечо, решив, видимо, что некие тайны волчьего сообщества от него ускользнули, но изменений не обнаружил.

— И тут ветер как дунет, видать, учуял меня нелюдь. Углядел, что я туточки у самого уголышка притаился. Зырк! Сверкнул глазами и был таков!

Деян замолчал, ожидая, видимо, восторженной реакции. Я постаралась сделать испуганное лицо:

— Ужас какой! Неужто эти двоедушники ещё и летать умеют?!

Серый зарылся лицом в узелок с тряпками, чтобы не захохотать в голос. Молча показал мне большой палец, продолжая сотрясаться всем телом.

— Может и умеют, — с авторитетным видом заметил Деян, — но я так думаю, что под землю он провалился. Наверняка сила нечистая его учуяла и в Навь утащила, к себе, значится.

— Смелый вы какой, — распиналась я, — я бы увидела оборотня, наверняка тут от страха бы и…

— Расплакалась? — подсказал наивный мужик.

— Ну или расплакалась бы.

— С этими нелюдями шутки плохи, — кивнул попутчик, — это я тогда слабым да трусливым мальчишкой был. Ныне бы увидел, сей же час оглоблей бы приложил! Ух, попадись они мне!

— Не сомневаюсь, — серьёзно согласился Серый, — бить их надо, иродов. А то развелось.

— Но в Городище я с тех пор не езжу, — закончил рассказ Деян, — и вам не советую. В Торжке оно поспокойнее.

Я улыбнулась, вспомнив весёлого Деяна. Долго же я благодаря его байкам буду мужу напоминать, как ему полагается через плечо плевать и под землю проваливаться. Быстро согнала улыбку с лица — я же сегодня недовольная жена.

- Хочешь, чтобы я шла молча? Забери сумку, — я протянула Серому поклажу. Не дело это, хрупкой женщине тяжести таскать.

Серый хромал на переднюю лапу, качался от любого мало-мальски сильного порыва ветра и вообще выглядел замученным и больным. Но подлечиться несколько дней в Торжке или хотя бы уменьшить длину дневного перехода отказывался. Приходилось вдалбливать мысль об отдыхе более грубыми методами.