— Бешеная корова тебя укусила, — пробурчала я доскам, — от тебя бешенством и заразилась.

— Такую догадливую замуж отдавать не хочется, — захохотал парень, — одевайся и пошли. Я под окно лестницу притащил.

Серый отпустил меня и сам на всякий случай передвинулся поближе к окну. Правильно. А то б прибила гада.

— Не могу, — промямлила я.

— Не можешь? Фрось, не пугай меня! Свобода никак надоела?

— Ой дура-а-а-ак… — вздохнула я, — одеваться я не могу.

Я уныло кивнула на одинокую штанину в углу — всё, что осталось от портков. Серый довольно осклабился и с поклоном подал одну из юбок. Выбрал специально самую дурацкую — с кружевными подъюбниками, оборочками да бантиками. Любкина любимая.

Мы посоревновались в умении строить недовольные рожицы. Победила дружба — Серый силой запихнул упрямицу в юбку. Довольно осмотрел получившуюся картину, героически сдержав очередной приступ хохота. Юбка оказалась набекрень, задом наперёд, да ещё и наизнанку. Недруг пожал плечами, вздохнул "не хуже, чем обычно", вручил второй сапог и вылез в окно.

— Долго ты там копаться будешь? — послышался недовольный шёпот, который вполне можно было услышать на другом конце дома.

Тоже мне, шутник. Не так это просто — я в который раз пыталась перекинуть ногу через подоконник. Юбки, видимо, придумали специально для того, чтобы избежать казусов со сбежавшими из окон невестами. С третьей попытки раму я всё-таки оседлала, выругалась, пожелав Серому на досуге ещё разок переодеться в красотку-Эсмеральду, дабы оценить все преимущества подобного наряда для бегства, и демонстративно повернулась к окну спиной.

Ой зря…

За годы нашего знакомства ростом Серый стал повыше. В плечах пошире и руками покрепче. А вот ума так и не набрался.

Он, недолго думая, подхватил меня под мышки и потащил наружу. После недолгих, но громких препираний, с лестницы мы навернулись оба.

Уже восседая верхом на спине друга и прикидывая, а не пнуть ли его, как лошадку, каблуками в бока, я заметила толпу моих женихов во главе с Гринькой, ошалело наблюдающих за происходящим. И, хотя выражение их лиц доставило мне истинное удовольствие, вопль бывшего приятеля "Куда?! Держи-и-и-и!!" заставил запаниковать.

Серый же, будучи сообразительным малым, завопил в ответ:

— Невесты падают! Лови-и-и! — и прописал мне смачного пинка, благодаря которому я благополучно сбила с ног всю ораву. Поскольку зубы и ногти я тоже пустила в ход, решив, что живой не дамся, парням оставалось только уворачиться, защищая глаза, да грязно ругаться. А ещё в женихи набивались. Тьфу! Правда, я и сама не без крепкого словца летела и, по-моему, именно этим напугала большую часть гостей.

Серый безошибочно найдя в куче копошащихся рук мою, выдернул подругу и, неприлично придерживая за талию, припустил через огороды к лесу. Ох и поколочу я его! Если убежим.

Первым делом утром я завизжала. Точнее, в унисон ответила на визг тощего бледного паренька, катающегося по земле и придерживающего окровавленную ногу. Волк сидел тут же. С довольным видом вылавливал из лапы блоху и терпеливо ждал, когда незваный гость, наконец, уймётся и уберётся восвояси.

Я отдышалась, набрала в грудь побольше воздуха и снова завизжала. Теперь уже матом. Потрясённый подобным количеством зрителей паренёк вскочил на обе ноги, словно и не был покусан, и умчался вдоль озера, оставив нам память о тощих незагорелых ногах и удочку.

Я, дождавшись, пока муж примет человеческий облик, испытующе заглянула ему в глаза и собралась сказать, как перепугалась. Но вместо этого заехала кулаком в живот.

— М-м-мать… — прохрипел Серый, согнувшись, — твоя хорошая женщина. Жена, ты, никак, озверела? Давно ли?

Я возмущённо указала на алеющую лужицу у кострища. Совершенно невинные круглые глаза мужа подтвердили, чьих это лап дело.

— А я что? Я ничего… — неуверенно начал Серый.

— Я совсем дура по-твоему?

Серый тактично промолчал, но очень многозначительно ухмыльнулся. За что поплатился ещё одной оплеухой. Правда, от этой увернулся, предугадав дальнейшие попытки мужевредительства.

— Я ничего дурного не делал, — оправдывался оборотень, — просто вежливо объяснил рыбачку, что обворовывать спящих нехорошо. Умник нашёлся. Решил помимо рыбёшки ещё чего ценного прихватить.

Я отвесила мужу поклон.

— Спасибо, любимый! Защитник! Душегубчик ты мой ненаглядный!

Серый поразмышлял, обидеться за «душегубчика» или принять благодарность за чистую монету. Не решил, поэтому просто показал мне язык и с достоинством удалился, напрочь игнорируя обещания подсыпать ему в кашу льняного семени и подложить на лежак ёжика.

Теперь на доброе сегодняшнее утро не тянуло. Хоть я и не испытывала ни малейшего сочувствия к падким до чужих вещей проходимцам, перед пареньком было стыдно. Зная Серого, он вполне мог взревновать и устроить драку на пустом месте, решив, что рыбачок слишком близко ко мне подошёл. А тот, может, помощь хотел предложить.

В год, что мы провели в Ельниках, ко мне частенько захаживал тамошний мельник. Мужик был охочий до разговоров. Рассказывал, что, став вдовцом, растерял последних друзей, как оказалось, больше ценящих внимание его жены, чем его самого. А поскольку всем известно, что мельник водится с нечистой силой, заводить с ним близкую дружбу и раньше никто особо не спешил. Вот и жил мужик, хоть и нестарый ещё, да весёлый, бобылём. А я что? Мне нечистая сила не страшна, сама с такой вожусь, а Ладислав вечно приходил то с медовым пряником, то со свежей булкой. Знамо дело, мельники безбедно живут. А мне и чаю ему заварить не жалко и разговор поддержать. Тем более, что иных друзей у меня тоже не случилось, а Серый частенько уходил в леса на день-два, проверяя, не ищет ли нас кто. Именно благодаря тёплым рассказам мельника о покойной жене-травнице я и сама взялась готовить хитрые снадобья. Бабушка мне много чего про тайные свойства растений говорила, да что-то никак у меня не выходило эти свойства к делу приспособить. А тут наново взглянула: найду цветок ароматный, сразу в дом тащу, обнюхиваю, раздумываю, где пригодиться может. И снадобья да мази выходили как по волшебству.

Мужу не нравился чужой запах в доме, но ворчал он больше для порядка. Да и сообразительный мельник лишний раз глаза ему не мозолил. И всё бы ничего, если бы Ладислав однажды не перебрал самогона и не завалился к нам среди ночи, заявив, что Серый обязан ему меня уступить. Пьяного мужика кто же не видал? Оно и страшного ничего, вытолкала бы за порог и вся недолга. К утру, небось, сам бы о подвиге не вспомнил. Но случился в ту ночь Серый дома. Как ни просила я не обижать глупого, как ни уговаривала мужа, а по шее он ему дал. Мельник был мужиком не самым слабым в деревне и очень удивился, когда огрёб от худого болезненного на вид парня, но, к его чести, обиду не затаил. Извинился и был таков. Больше в гости ко мне Ладислав не заходил. Только пряники иногда передавал. Зато с Серым, как назло, сдружился. Что ни вечер, сидели за деревянным столиком под липами да баб обсуждали. И всё-то у них выходило, что это мы дуры, а не они ревнивцы.