Он понимал, что Муан прав: им обоим лучше оторваться от этой связи. Понимал также и то, что его истерика казалась неуместной и нелепой. Точнее, эгоистичной до мозга костей. Это ведь не жизнь Муана висит на волоске. Разве не честно будет никого за собой не тянуть в случае трагичного финала? Как бы одиноко ему ни было на этой скользкой дорожке, он не имеет права принуждать кого-то следовать за собой. И Муан никогда не говорил, что хочет прекратить общение. Без невольной связи это будет настоящая, непринудительная дружба. Без навязываний и вынужденных мер. Муан был абсолютно прав во всем. Даже в том, чтобы отдать ему черную пилюлю, прослеживалась холодная логика. Это Шен все вывернул, словно актер экзистенциальной драмы.

Он не должен был так остро реагировать. Его поведение абсурдно. Его чувства не имеют под собой никакой разумной основы.

Шен глубоко вздохнул. Да. Правильно.

И все же он сознавал, что в глубине души по-прежнему оплакивает свое одиночество. Но это ничего. Это то слово, глубину которого он познает уже вторую жизнь кряду.

Шен все еще лежал под кушеткой. Это немного смущало. Благо никто его сейчас не видел, иначе он сгорел бы от стыда и не смог подобрать оправданий. Он быстро выполз из-под нее, встал и отряхнул одежду. Все. Никто не узнает, что взрослый мужчина был способен на подобное.

Шен открыл щеколду и выглянул наружу. Пока он страдал, день подошел к концу, на мир опустились сумерки. Шен вышел на террасу и почти тут же почувствовал, что рядом прячутся Ал и Аннис.

«Надеюсь, они не догадались, что я истерил в той комнате? Не догадались же? Нет?»

Шену очень хотелось верить, что нет, но он чувствовал, как против воли к щекам приливает румянец стыда.

«Только бы они не догадались!»

Почему-то его терзала мысль, что все это очевидно.

После всего произошедшего спать не хотелось вовсе, и Шен решил, что может попытаться проведать Риту. «Попытаться» – потому что не был уверен, что Шитан будет рад его визиту.

Прошло уже столько времени, он прислушивался к себе, но не чувствовал каких-то существенных перемен, связанных с принятием черной пилюли. Связь с Муаном разрушена? Почему-то, только увидев пилюлю, он подумал, что его золотому ядру конец. Стоит ему принять ее – как тьма поглотит его целиком. Но вот он все еще здесь, в относительно здравом уме. Расцарапанное плечо саднило, нижнее одеяние неприятно прилипало к разодранной коже, но эти ощущения приводили его в себя, словно одергивая, напоминая, что ему следует лучше себя контролировать. Сейчас он думал о том, насколько странной могла показаться Муану та его реакция. Но он ходил по грани. И если задумывался чуть глубже необходимого, вновь начинал чувствовать, что тонет.

Стараясь отвлечься от мрачных мыслей, Шен зашагал к комнате Риту. Он решил попытаться пробраться к ней через сад. Да, конечно, негоже «великому дяде Шену» пробираться по кустам к своей внучке, но если он останется незамеченным, то не будет уличенным в непотребствах. С этими мыслями Шен стал красться по саду.

Свечи в комнате Риту еще горели, а внутри было оживленно. Шен застыл за кустом азалии, став невольным свидетелем перебранки.

На Риту кричал отец:

– Не хватало мне проблем с Шаолом и этой его «любовью всей жизни», так еще и ты мне нервы треплешь! Какого демона ты в пятнадцать лет так зациклена на каком-то монстре? Я уже не раз говорил: это все твои детские фантазии! Но ты уже не ребенок, Риту! – Шитан резко замолчал, затем вздохнул и продолжил измотанным голосом: – Я устал. У меня на службе хватает забот, так еще и дома постоянно я выслушиваю одни лишь претензии. Мои дети никак не повзрослеют! Никак не могут понять, где благо для семьи, а где придурь!

– Отец, но монстр… – начала Риту, но Шитан ее оборвал:

– Заткнись. Заткнись, слышишь? Не смей больше и слова вымолвить про монстра в этом доме. Ты будешь сидеть в этой комнате, пока наконец не образумишься.

Произнеся это, он развернулся и ушел. Шен видел его тень за просвечивающейся створкой. Стоило Шитану уйти, как он тихонько приоткрыл дверь, ведущую во двор.

– Великий дядя? – тут же встрепенулась Риту.

– Прости за такое вторжение, я боялся, что твой отец меня к тебе не допустит.

– Спасибо вам, дядя, – поклонилась девушка, стоило Шену зайти внутрь. – Я в самом деле очень вам благодарна. Если бы отец узнал, что произошло, простым выговором дело бы не ограничилось.

– Да. И раз уж мне приходится утаивать правду от твоего отца, я бы хотел знать подробности. Что ты делала в комнате с белой дверью? Что за ритуал пыталась провести?

Риту смущенно кашлянула и жестом пригласила его присесть.

– Я расскажу, – виновато опустила голову она. – Дело в том, что я не могу перестать думать о монстре с красной лентой. Раньше я надеялась, что пройдет время и все забудется, он сотрется из моей памяти, как ночной кошмар. Но с каждым годом становится все невыносимее, словно это давит на меня, я больше не могу. Я не знаю, как пережить эту осень, если ничего не делать. У зеркала… у зеркала я видела его тогда. Монстр убил служанку, что у нас работала, но взрослые все скрыли. Я нашла печать темного призыва и попыталась вызвать ее дух, чтобы расспросить… Но для ритуала нужна была кровь, а я никогда… мне было страшно резать себя… И в итоге я полоснула слишком сильно, нож соскользнул и прошелся по запястью… У меня перед глазами все потемнело, я, наверное, упала в обморок от вида крови. Я такая глупая. Простите меня. – Риту опустила голову еще ниже.

Шен какое-то время смотрел на нее, ничего не говоря.

– Тебе нужно было сказать кому-то, что тебе так плохо, – затем произнес он.

Риту издала смешок.

– Кому сказать? – переспросила она. – Отец, матушка, дедушка – все они скрыли тогда смерть Юэй. Я, пятилетний ребенок, и то запомнила ее лучше, чем они.

– А брат?

– Ха. У брата свои заботы, ему бы с ними справиться.

– Тебе стоило хотя бы посоветоваться со мной. Все же именно я здесь темный заклинатель.

– И что, видели вы монстра с красной лентой? – Риту на мгновение с вызовом посмотрела на него, а потом, видимо, осознала, с кем говорит, и тут же потупилась. – Простите, простите, великий дядя! Я просто сильно устала.

Шен не придал значения ее неучтивости.

– Я не видел монстра с красной лентой, – спокойно произнес он. – Но кое-что я знаю наверняка: не стоит играть с силами, принцип действия которых не понимаешь. Думаешь, почему такую рабочую вещь, как темное заклинательство, так редко используют и так осуждают? Потому что, в отличие от правильного пути, за этот приходится расплачиваться силой жизни. Я это… не понаслышке знаю.

Неприятно осознавать, но это действительно так. Шен раньше не задумывался, но, если так посудить, в бытность читателем его всегда больше привлекала неизведанная темная сторона… Вот только в реальной жизни, сейчас, он отчаянно не хотел полностью погружаться во тьму, как бы все окружающие ему это ни пророчили.

– Я знаю, что поступила необдуманно, – после долгого молчания произнесла Риту. – Великий дядя, еще раз спасибо вам.

– Не нужно меня благодарить. Просто больше так не делай. Во всяком случае, хотя бы посоветуйся сначала со мной.

Шен поднялся на ноги, а Риту вскинула голову и уставилась на него.

– Спасибо вам.

Шен неловко улыбнулся и покинул помещение тем же путем, каким попал сюда.

На улице воцарилась ночь. Старейшина Проклятого пика поежился от пробирающегося под воротник холода и прислушался. Невероятно, но присутствия Ала и Аннис он не ощущал. Вряд ли можно было полагать, что они настолько поднаторели в своей скрытности, что он более неспособен их заметить. Так что куда вероятнее, что они отправились спать в свои кроватки. Шен подумал, как лучше наставить учеников, чтобы они не таскались за ним постоянно и больше времени уделяли своим тренировкам.

Муан никуда не ушел из комнаты Шена, он так и стоял там до глубокого вечера в ожидании, когда тот вернется. Он не знал, что собирается говорить, совершенно не определился с этим. Может, нужно извиниться? Не совсем понятно за что, но лучше ведь извиниться, не так ли?

Когда Шен наконец открыл дверь и вошел в комнату, у Муана сердце екнуло, и он вдруг осознал, как нелепо выглядит,