– Успокойся, Кара, – сказал он. – Ты знаешь, что делать.

Она кивнула, не сводя глаз с пророка.

– А ты, отец?

– Я останусь здесь и поговорю с этими… гостями, – ответил Килиан. – Как и всегда.

Кара отстранилась от отца с ничего не выражающим лицом. Она повернулась к жителям Глубокодома.

– Пойдёмте в большой зал, – сказала она. – Вознесём наши голоса в песне.

Пророк Килиан ждал, когда последний из жителей Глубокодома покинет кладовую. Затем он огляделся вокруг. Несколько уцелевших стеллажей стояли пустыми, битое стекло и глиняные черепки были собраны в большую кучу в углу зала. Несмотря на то, что в воздухе уже повеяло оттепелью, кладовая выглядела холодной и пустой. Пророк вздрогнул.

Услышав, что двери большого зала захлопнулись и раздались звуки пения, Килиан повернулся и быстрым шагом вышел из кладовой. Он побежал по туннелю мимо закрытых дверей большого зала, дальше мимо зала собраний, спеша к другому туннелю, который вёл вниз, к пещерам кельдов. Из глубины донёсся звук захлопывающейся двери и тяжёлые шаги. Через мгновение из темноты появились с полдюжины вооружённых кельдов с костяными масками на лицах.

– Приближаются ещё убийцы, – сказал им Килиан. – Должно быть, они следовали за первым.

Шедший впереди кельд хмыкнул, и все шестеро направились к кладовой; за ними шёл Килиан.

Когда их шаги стихли, Мика выбрался из своего укрытия в туннеле, ведущем к горячему источнику, и направился к пещерам под Глубокодомом. В узком туннеле было темно и влажно. Добравшись до открытой двери, Мика остановился: его окутал горячий зловонный запах пещер кельдов.

Мика зарядил свою рогатку осколком кристалла и вошёл внутрь.

В дальнем конце пещеры за занавеской из змеиной кожи звуки пения смешивались со стуком и грохотом разбрасываемых инструментов. Но громче всего гремел голос Карафины.

– Два нападения за день! – кричала она из своей пещеры. – Это точно работа моей сестры. Ахаб! Ахаб! Я хочу, чтобы этих убийц привели ко мне живыми. Слышишь меня? Живыми!

Стоявший возле медного бака в окружении обливающихся по́том рабов-змееловов надзиратель поморщился; его обезображенное лицо блестело в мерцающем красном свете.

– Да, да, я и с первого раза расслышал, – пробормотал он себе под нос, затем поднял голову. – Я сказал им об этом, госпожа! – прокричал он в ответ. – Переломать им хребты, но чтобы дышали.

С другой стороны перегонного аппарата единственный оставшийся в пещере кельд недовольно фыркнул под своей костяной маской. Илай выглядывал из-за стопки дров, где он якобы работал, и следил за входом в пещеру. Когда он увидел Мику, то с облегчением улыбнулся, но сразу же посерьёзнел и, кивнув, потянулся за своим ножом.

Мика с трудом сглотнул и прицелился из рогатки.

Илай быстро и бесшумно пробежал через пещеру и прыгнул на спину кельду в костяной маске. Скалолаз оттянул его голову назад и одним быстрым движением перерезал ему горло.

В ту же секунду Мика отпустил натянутую тетиву рогатки. Осколок кристалла блеснул в красноватом свете пещеры. Он угодил в затылок надзирателя и впился ему в череп; из раны брызнула струя крови. Надзиратель с низким хрипом рухнул на пол.

Илай ослабил хватку, и мёртвый кельд упал. Затем, вытирая лезвие ножа о куртку, Илай подошёл к нишам, где держали змеев, и быстро и уверенно избавил истощённых существ от страданий. Скалолаз наклонился, взял каменную банку, полную огненного масла, и вытащил пробку. Мика тем временем, вытянув руки вперёд, подталкивал рабов-змееловов со стеклянными глазами к туннелю. Илай догнал их, по пути разливая за собой тонкую полоску поблёскивающего огненного масла. Она вела через всю пещеру от рядов бочек с кровавым мёдом в дальнем углу и дальше вглубь туннеля.

Мика и Илай пробирались вперёд по туннелю, подгоняя перед собой рабов-змееловов. Поднявшись вверх, Мика подтолкнул змееловов и направил в сторону купальни. Илай шёл следом, продолжая оставлять дорожку из огненного масла.

Вскоре они услышали, как кельды возвращаются, грязно ругаясь и гремя оружием от досады.

Мика и Илай замерли. Сверху донёсся голос Килиана.

– Скажите своей госпоже, что это была ложная тревога, – громко сказал он. – Я сделаю вечернему дозорному строгий выговор.

– Уж сделай, – рявкнул сердитый голос.

Дверь хлопнула, и послышался скрежет металла: её заперли.

Мика и Илай переглянулись.

– Ты уверен, Илай? – спросил Мика.

– Думаю, у нас нет выбора, сынок, – ответил скалолаз.

Он зажёг спичку и поднёс мерцающее синее пламя к лужице огненного масла на полу. Масло вспыхнуло с тихим треском, и пламя стало подниматься по дорожке из огненного масла, как гребень на шее змея. Оно пробежало вниз по туннелю, проникло в тонкую щель под дверью, поджигая всё дерево на своём пути…

Килиан барабанил в двери большого зала кулаками.

– Кара! – ревел он. – Кара! Что всё это значит?

Пение внезапно оборвалось, и двери открылись. Килиан ворвался внутрь и столкнулся со своей дочерью, которая стояла, скрестив руки, и вызывающе смотрела на него.

– Я могла бы задать тебе тот же вопрос, отец, – ответила Кара; её бирюзовые глаза вспыхнули гневом.

– Что… Что ты имеешь в виду? – спросил Килиан, ошеломлённый внезапной переменой в своей дочери. – Ты трубила тревогу. Но там никого не было. Я дошёл до наблюдательного пункта и ничего там не обнаружил. Ни следов на снегу, ни намёка на гостей, про которых ты говорила.

– Никаких гостей не было, – спокойно ответила ему Кара.

За её спиной послышался ропот жителей Глубокодома.

– Я трубила тревогу, потому что мы в опасности, – сказала Кара, поворачиваясь к остальным. – Но угроза исходит не снаружи. А изнутри. Она здесь, в самом Глубокодоме.

Жители Глубокодома уставились на неё, и по их открытым доверчивым лицам пробежала тень смятения и беспокойства.

Кара обернулась и посмотрела в глаза отцу.

– Под нашими ногами есть пещера, потайная пещера. И она кишит кельдами.

– Кельдами! – слово эхом облетело комнату; жители Глубокодома смотрели друг на друга в ужасе и непонимании.

Поднялся шум, но резкий обвиняющий голос Кары звучал гораздо громче.

– А ты, отец? Ты с ними в сговоре. Когда в Глубокодом приходят змееловы, ты ведь с ними не разговариваешь, так? Ты вызываешь кельдов, а те утаскивают их в своё логово, где делают из них рабов, так ведь? Это плата кельдам за их защиту, – это слово она прямо-таки выплюнула. – Так ведь? Отец?

– О, Кара, Кара, как ты можешь говорить такое? – упрекал Килиан. – Что с тобой?

– Со мной всё в порядке, – сказала она, сверкнув глазами. – По крайней мере, нет ничего такого, что мой разговор с братом Микой не расставил бы по своим местам.