Женщина охнула, хотела опуститься на колени, Барвинок непозволила. Олег нетерпеливо покряхтывал, Барвинок виновато улыбнулась спасеннойи поспешила к нему.

Он вскочил в седло, снова не коснувшись стремени и как быбез усилий, нахмуренный и сосредоточенный, разобрал повод и пустил коня уже подороге.

У него это получилось удивительно красиво и эффектно, явнобахвалится перед нею, такой красивой и таинственной незнакомкой, все ещенезнакомкой, хотя в другое время при ней же взбирался на коня в глубокойзадумчивости медленно и величаво, как древний старик…

Барвинок догнала и прокричала одобрительно:

– Не люблю, когда мужчины дерутся, но здесь былонеобходимо. Ты поступил очень благородно.

– Колдун, – ответил он невпопад. – Вотвидишь, к чему ведет находка даже небольших запасов магической водицы. Сразуобнаглел, людские законы и порядки ему не указ, бесчинствует, как сам хочет…

– Это же разбойники, – возразила она иосеклась. – Думаешь, они у него на службе?

Он кивнул.

– Совсем не требуется везде и все магией. Достаточноплатить вот таким. И еще позволять им развлекаться за счет бедных крестьян ибеззащитных путников.

Она помолчала, но он думал уже о своем, совершенно забыв простычку на дороге.

Барвинок проговорила наконец:

– Вообще-то ты был хорош… Даже не представляю, как тысмог их так легко и просто.

– Мельчает народ, – проворчал он. – Ну простостыдно за такое…

– Да, – согласилась она. – В старину народбыл сильнее! Великаны были!

Он посмотрел на нее искоса.

– Ну, вообще-то народ в старину был мельче, если ужправду. Это мы крепчаем.

Она решила не спорить, хотя всякий знает, что это сейчаслюди мельчают, скоро всемером одну соломинку будут поднимать, а раньше горыломали.

– А я бы, – сказала она осторожно, – никогоне нанимала. Зачем, когда все можно магией?

Он жестоко ухмыльнулся.

– Тот мерзавец теперь старается обходиться без магии.Вообще.

Она широко распахнула глаза.

– Почему?

– Спохватился, – объяснил Олег с недобройухмылкой. – Когда наткнулся на озеро с такой водицей, ошалел от счастья исразу начал создавать дворцы, кучу слуг, драконов, василисков, редких птиц,дивных рыб… Тогда озеро казалось бесконечным, но за пару лет уменьшилось егоусилиями… наверное, на две трети, если не больше. Сейчас осторожничает,относится бережливее, но…

Он умолк, она спросила нетерпеливо:

– Но вода у него еще есть?

– Есть, – согласился он. – Но на поддержаниедворца тоже, наверное, требуется. Не знаю, но, когда станет совсем мало,переселится в башню. На ее поддержание можно будет тратить меньше.

Она сказала практично:

– Но сейчас, значит, у него еще много?

– Много, – подтвердил он. – Но уже бережет…

Он погрузился в раздумья, она смотрела с надеждой. Раньше,когда у него становился вот такой тупо бараний вид, что-то да придумывал.Мужчины, если признаться честно, горазды на придумки во внешнем мире. Они,женщины, лучше ориентируются во внутреннем, а эти чурбаны – когда вот такиевызовы… Надо только не мешать, дать ему сосредоточиться.

И сразу же она спросила живо:

– Значит, все те гарпии, птицы с острыми перьями,великаны и все остальное, что нападало, это не им послано?

Он проворчал:

– Это брошенные.

– Почему?

Он отмахнулся:

– Я ж говорю, сперва наделал, ошалев от возможностей,потом одних бросил, другими занялся. Потом и тех бросил, нашел способызащититься получше.

– Почему не уничтожил отбракованное?

Он пожал плечами.

– Зачем? На людей ему наплевать. К тому же уничтожать –тратить магическую воду, запасы которой тают быстрее, чем он думал. Да и вокругего крепости теперь дополнительный пояс защиты… пусть даже ему и неподвластный.

Позади осталась кремнистая долина и гряда неопрятных холмов,с последнего увидели вдали красные от черепицы из обожженной глины крыши.

Она заметила, что волхв все озабоченнее посматривает наприближающийся город. Барвинок он показался даже меньше по размерампредыдущего, хотя этот явно богаче, но все-таки не сказать, что в нем живетмогущественный колдун…

– Не любишь, – поинтересовалась она, – когдамного людей? Не боись, не каждый же захочет тебя ударить… Правда, если быузнали, кто ты есть…

Он поморщился, не ответил, его глаза бросали по сторонамбыстрые цепкие взгляды. По обе стороны проползают серые неухоженные дома, улицыузковаты, а через некоторые даже протянуты веревки, на которых сушится белье.

Плохо отжатое к тому же, мелькнула у нее раздраженная мысль,когда на голову и плечи сорвались тяжелые капли. Бедный Олег, его такое вообщедолжно приводить в бешенство…

Он едет с виду безучастный, в пустынях привык терпеть и нетакие неудобства, но все равно должен беситься: там ничего не изменишь, а вгороде люди могли бы жить аккуратнее…

Он поворачивал трижды, и, когда впереди показалось высокоездание постоялого двора, Барвинок лишь поморщилась, волхв даже в незнакомыхместах чувствует, где тут можно поспать и поесть…

Ворота распахнуты, они приближались, Барвинок всем существомчувствовала близость беды, зябко ежилась, пугливо поглядывала на суровоговолхва.

– Зачем, – спросила она безнадежнымголосом, – тебе уничтожать магическую воду? Она же все равно кончится!

Он буркнул:

– Народ успеет вконец испохабиться. И так уже дальшенекуда… но все равно еще можно. Вниз – всегда можно. И легко. Когда вниз, тоникаких остановок, задержек… да, легко. Но даже потом…

– Что?

– Кончится вода, – сказал он с тоской, –лягут и будут ждать нового дождика… даже не знаю, что с такими делать. Можетбыть, надо снова перетопить? Выбрать чистую и здоровую семью, а всех остальных…либо утопить, как уже делалось, либо сжечь… Можно еще болезнь какую-нибудь,только боюсь, слишком много выживет. И не самые лучшие…

Она смотрела в ужасе.

– Ты так серьезно говоришь… Я чуть не поверила, что тывсерьез!

Он посмотрел на ее чистое личико с круглыми, как у совенка,глазами и вздернутыми красивыми дугами бровей, вздохнул и пригнул голову,сверху проплыла дуга ворот.

Во дворе привычные колодец, неизменные телеги с задраннымикверху оглоблями, из распахнутых дверей конюшни доносится конское фырканье, втрех шагах от колодца и ближе к коновязи высится массивный кусок серогогранита, так называемый седальный камень. С него на коня влезают люди пожилыеили слишком грузные, а то и отягощенные массивными доспехами и оружием.