Сергей поиграл полчаса, ошалел:

– Ну, зараза!.. А ведь она в самом деле так говорит!

– Надо было забить пари, – сказал Антонкровожадно. – Эх, надо бы…

Они нависали над ним, как ядерные грибы, живокомментировали, гоготали, ржали. Голос Нюрки я, ессно, записал и оцифровал,сейчас она с экрана произносила своим веселым щебечущим голосом такое, чтоСерега рычал от ярости, матерился. Его сменили, но только Антон, севшийтретьим, сумел раздеть Нюрку до трусов, после чего она наговорила ему о своейскромности, девственности, непорочной душе, пристыдила за то, что пялится, кактаракан из щели, после чего и взбешенный Антон рискованно удвоил ставку и…сорвался.

Сергей ржал громче всех, потом его позвали, мы все услышалинетерпеливый автомобильный гудок. Антон ринулся сломя голову, Гриць зло материлвдогонку, обещал, что если из-за его дури их лишат игры на компах, то он емуруки-ноги повыдергивает, вставит спички и заявит, что так и было.

Потом пришел Сергей, сообщил заговорщицки, что прибыл одинКозаровский. Шеф задерживается, будет только к вечеру. А Козаровский нетакой босс, чтобы решать: играть или не играть, это прерогатива самого Конона.

– А что Конон, – сказал Гриць убито, – шефесть шеф, скажет: я вам не за игры плачу. И вообще, мол, мне не работаваша нужна, а нужно, чтобы вы у меня, гады, наработались!

Минут через пять в дверном проеме возникла подтянутаяфигура. Козаровский оглядел всех подозрительно, но все игры уже свернуты, намониторах медленно двигаются участки дороги перед воротами.

Я ощутил его недобрый взгляд, но головы не повернул,смотрел на компы. Кто-то сказал, что чем больше узнает людей, тем больше любиткомпы. А я вот как компы сразу полюбил сильно и верно, так точно сильно иискренне невзлюбил этого… полковника.

– И чем же занимаетесь? – спросил Козаровскийнедобро. Круглые глаза оглядели всех, сразу втянувших головы в плечи,повернулись ко мне. – Что скажешь, программист?

Я молчал, смотрел перед собой. Он сверлил меня острым,как бурав, взглядом, но я на этот раз каким-то чудом сумел задавить в себе искательно-интеллигентнуюторопливость в ответах, в жестах, в мимике. Да какого черта, я пока чтобезупречен! Что завтра – неизвестно, но сейчас меня прижучить нечем.

– Ах, так, – протянул он холодно, – нечегосказать, значит… Нечем оправдаться. Понятно, так и запишем.

Да пошел ты, ответил я мысленно, но в груди все жепохолодело. Черт его знает, что присобачит этот гад. Хоть он полковник КГБ вдалеком прошлом, что уже не вернется… надеюсь, не вернется, но ядовитые зубы ипривычки ядовитого гада остались.

Антон буркнул:

– На вопрос корреспондента: «Что вы тут делаете?» девяностопять процентов собравшихся ответили отрицательно…

Сергей отсутствовал с полчаса, а ворвался в караулку скриком:

– Люди!.. Да вы знаете, кто с нами сидит?

Все начали оглядываться друг на друга, наконец сновауставились на Сергея. А он выставил указательный палец в мою сторону.

– Ну, признаешься?

Я поерзал на месте, сказал нервно:

– Нет. А в чем признаваться?

Антон сунул руку под полу пиджака. Мне послышался щелчоквзводимого курка. Только Козаровский насторожился всерьез, я видел, какнапряглись пальцы правой руки, в самом деле готовые выхватить пистолет ивсадить обойму в мою голову. Нет, такой стреляет без эмоций, стреляет точно.Ему хватит и одной пули. А если вытащит пистолет, то обязательновыстрелит. Такие зря не достают из кобуры…

Он только бросил на Сергея короткий злой взгляд. Почему,мол, не сказал прежде ему, сперва бы заодно выбили признание во всехизнасилованиях в районе, воровстве и актах терроризма.

Антон посмотрел на Козаровского, предложил кровожадно:

– А может, сперва предупредительный выстрел в голову?А потом пусть признается?

Гриць, Иван и Антон смотрели с интересом, Антон даже чутьотодвинулся от меня, чтобы брызги крови не упали на его белые брюки. Грицьсказал обвиняюще:

– Своих прикрываешь? Смотри, потрясем и тебя.

Сергей сказал с торжеством:

– А раскрыла его… кто, как бы вы думали?.. Невернодумаете! Светлана Васильевна, заблудившись в Интернете, забрела в странноеместо, где и увидела его портрет. Да-да, вот этого хмыря.

Антон спросил:

– В разделе: «Разыскиваются милицией»?

– Тепло, тепло…

– «Разыскиваются ФСБ»?

– Нет, но не стану вас мучить. Разыскивается, но какими-точудиками из какого-то анрыла. Ему должны вручить медаль чемпиона турнира и тыщубаксов!

Все смотрели на меня ошалело. Козаровский плюнул, повернулсяи пошел к выходу. Я встрепенулся:

– Тысячу долларов? Про тысячу никто не говорил!

Сергей сказал обвиняюще:

– Но чемпионат выиграл?

– Ну и что, – ответил я сердито. – Первый, что ли?Там вроде тебя овцы. Но, кроме диплома, ничего не давали. Так что в последнем ядаже на вручение не пошел.

Охранники загалдели, а Сергей прокричал:

– Тихо, боты!.. Среди нас чемпион, а вы как гуси на базаре.Гордиться надо. То-то он нас всех, как младенцев…

Я чувствовал, как резко изменилась атмосфера. До сегомомента я был тем смешным очкариком, который что-то там налаживает для Конона,а для них настроил компы, чтобы можно было бегать и стрелять во все, что имеетнаглость шевелиться. Но сейчас я как бы сам стал выше ростом, весь в мускулах,а оружием обвешан так, что, куда ни стрельни, отовсюду срикошетит.

– Тыща баксов, – повторял Сергей потрясеннымголосом. – Это ж надо… Я слышал, что на Западе и сто тысяч дают запобеды в таких турнирах, но не верил. А чтоб у нас, в Москве… Андрий, ятебя сам отвезу в банк или в ту контору, где тебе задолжали эти бабки. Выбьем спроцентами!

– И я поеду, – вырвался башнеподобныйГриць. – Мы у них там всю кассу экспроприируем.

– За что? – взмолился я.

– За то, что сразу не дали! Там проценты наросли, их уже трираза обернули, навар есть, пусть делятся.

– Я сам не являлся, – объяснил я. – Они непрятались, напротив – разыскивают.

Сергей сказал подозрительно:

– Андрий, ты признайся, мы ж свои, не выдадим. Ты… хакер?

Я чувствовал, как вокруг резко изменилась всяатмосфера. На меня смотрят, как на чудотворца.

– Да что за дурь, – сказал я с досадой.

– А как у меня выиграл? – обвинил Сергей. –С перевесом в очко, я бы еще стерпел, но чтоб в семнадцать!