Сали их почти не слышала. Широко открытыми глазами она смотрела на огромный город, который раскинулся перед ней, как только она миновала высокие стены. Раньше она никогда не бывала в чжунском командорстве. Оно выглядело одновременно величественно и пугающе, вызывая смешанные чувства — восторг и ненависть, удивление и ужас. Как мог этот первобытный народ, не владевший тайной пара и огненных камней, выстроить такое чудо?

Но, едва вступив в пределы Цзяи, Сали поняла: никак. Этого можно было достичь, только осквернив землю грязью и убожеством. Ядовитый запах города служил достаточно красноречивым ответом. Глаза у Сали заслезились, когда она ощутила вонь грязных переполненных улиц. Они были забиты людьми, лошадьми и прочими вьючными животными; под ногами не было видно земли. Само по себе скопление такого количества тел в столь тесном пространстве внушало отвращение.

Сали слышала непрерывный человеческий шум: крики уличных торговцев, брань, детский смех… От этого неблагозвучного рева у нее разболелась голова.

Поскольку языка чжинцзы она не знала и не могла прочитать надписи на указателях, Сали пришлось спрашивать дорогу — но напрасно. Никто из чжунцев не желал с ней говорить. Большинство делали вид, что не видят ее, хотя она постоянно чувствовала на себе косые взгляды. Некоторые осмеливались даже плевать на землю перед ее лошадью, но, по крайней мере, никто не рискнул плюнуть на нее, чжунцы были не настолько глупы. Сали даже в одежде простолюдинки источала угрозу.

Целый час она блуждала по городу кругами. Она недооценила размеры этих язв-городов. Каждый кокон в составе катуанского города можно было обойти за час, самое большее — за два. Но по Цзяи Сали могла бродить целый день и так и не добраться до противоположного конца.

Более того, скитаясь в недрах этого военного командорства, она усвоила важный урок: Цзяи был почти непроницаем. Все те годы, что она провела в набегах на чжунские земли, Сали видела только небольшие поселения — шахтерские городки, хутора, рыбачьи деревушки, торговые фактории. Ее сородичи не были ни снаряжены, ни подготовлены к ведению осады. Катуанские племена не нападали на крупные населенные пункты, разве что в бой вступал какой-нибудь главный город, да и то это было редкое событие, случавшееся не более одного раза на памяти целого поколения. Многие вожди племен мечтали о том, чтобы осадить Цзяи, и теперь Сали радовалась, что никто так и не рискнул.

Это была бы кровавая бойня. Высокие толстые стены не только окружали город, но и разделяли его на кварталы, которые легко было оборонять. Вражеская армия разбилась бы об эти укрепления. А если бы катуанцам удалось прорваться сквозь внешнее кольцо, то потом им пришлось бы преодолеть еще с полдесятка внутренних. Незваных гостей зажали бы в одном из кварталов, осадили, окружили и устроили бы жестокое планомерное истребление.

Наконец Сали заметила на улице кучку катуанцев. Она остановилась спросить дорогу и с радостью убедилась, что даже в этом враждебном месте ее соплеменники по-прежнему добры друг к другу. Они направили Сали в так называемый Катуанский квартал. Какая злая насмешка. Там, в дальнем конце людного рынка, она обнаружила мерный поток сородичей, входивших в большие ворота.

Не поднимая головы, Сали понукнула лошадку коленями и поехала вперед. Миновав высокие железные ворота, она с удивлением обнаружила, что грязи и убожества за ними еще больше. Здания по обе стороны улицы представляли собой жалкие деревянные лачуги, вот-вот готовые обрушиться. Дыр в стенах и выбитых окон было столько, что хибары просвечивали насквозь — скорее остовы, чем дома. Вдоль стен лежали кучи мусора, кишевшие крысами, мухами и бродячими животными, которые дрались за объедки.

Да что там говорить. Многие люди — ее сородичи! — валялись на улицах, как мусор. Одни превратились в оборванцев с остекленелым взглядом. Другие еще сохраняли память о прошлой жизни. Сали видела татуировки воина, ожоги кузнеца, даже одеяние шамана. Горько было встречать своих уцелевших соплеменников в таком жалком состоянии. Сали изо всех сил старалась не глазеть по сторонам, но это оказалось чрезвычайно трудно. Прикусив губу, она устремила взгляд вперед, но невозможно было не замечать унылые, подавленные лица.

Люди на улицах рассматривали ее без стеснения, и в их взглядах читались то любопытство, то отчужденность, то открытая враждебность. Сали надвинула капюшон на лицо. Она знала, о чем они думают: «Где ты была, когда пала Незра?»

— Сальминдэ! — воскликнул болезненно худой мужчина с ямами на щеках. — Это ты?

Сали внимательно посмотрела на него. В нем было что-то знакомое, но она не узнавала ни лица, ни хриплого голоса. Наконец до нее дошло:

— Кваза?

— Это действительно ты, Сали… — сказал он и заплакал.

Сали спрыгнула с лошади и схватила его за плечи. Кваза был хранителем дома Бросков Гадюки в Незре. Сам бывший Бросок Гадюки, он не только поддерживал в порядке дом, оружие и доспехи, но и наставлял новичков. Этот человек вырастил три поколения воинов…

Сали выпустила его из объятий, стиснув зубы. Вид Квазы принес ей столько радости — и гнева, и горя.

— Что с тобой случилось?

Кваза печально улыбнулся:

— Я наконец избавился от брюшка, которое давно мне мешало. Кто знал, что самое верное средство для похудения — голод?

Кваза, которого помнила Сали, был дюжим и полным. Теперь руки у него напоминали кости, обтянутые кожей.

— Но ты жив. А остальные?

Кваза быстро глянул ей за плечо.

— Такие разговоры лучше вести подальше от чужих ушей. Большинство жителей Катуанского квартала — уцелевшие обитатели Незры.

— Вот это отличная новость! Я боялась, что наше племя погибло вместе с Незрой. Если люди по-прежнему вместе, значит, Броски Гадюки еще живы.

Косые взгляды дали ей понять, что их разговор слышат. Сали понизила голос:

— Почему они так смотрят на нас?

Кваза схватил ее за локоть и тоже зашептал:

— Пойдем отсюда. Секты в Цзяи под запретом. Кто-нибудь может узнать тебя и выдать.

Сали удивленно открыла рот:

— Что ты такое говоришь!

— Тяжелые времена — крутые меры, дитя мое.

Кваза ввел ее в проулок меж двух трехэтажных домов. Он шел, обходя груды мусора, старые ящики и спящих бродяг. По крайней мере, Сали надеялась, что они спят. Миновав еще несколько зданий, они добрались до двора странной формы, неуклюже втиснутого меж трех домов, как будто строители не удосужились проверить свои расчеты. Миновав маленький огород и поникшее апельсинное дерево, Сали и Кваза спустились по небольшой лесенке.

Кваза открыл дверь и впустил гостью. Комната была узкой и низкой. Сали пришлось нагнуться, чтобы не стукнуться головой о потолок. Это место напоминало подпол, превращенный в жилое помещение. Кваза зажег висевшую на потолке лампу и предложил Сали сесть. Единственным пригодным для этого местом был старый пень, который никто даже не удосужился выкорчевать.