— Жилище небогатое, но, по крайней мере, я тут один. Некоторые ютятся по десять человек в комнате.

Прежде чем Сали успела задать вопрос, Кваза слабо улыбнулся:

— Мои соседи ушли месяц назад и не вернулись. Некоторое время я за них беспокоился… но ничего не поделаешь. Никто больше не задает вопросов, если люди пропадают.

Сали, сунув руки в карманы, уселась на пень, а Кваза принялся заваривать чай. Она наблюдала за тем, как он наливает воду из раковины сквозь ситечко, затем пытается развести огонь в полуобвалившемся очаге. Руки у него так дрожали, что он никак не мог высечь искру. Но Кваза был горд, и вмешательство оскорбило бы его.

У Сали болела душа при виде того, каким хрупким стал некогда могучий хранитель. Кваза был столпом Бросков Гадюки, сильным, надежным, как железные ворота их дома. Этот человек сделал для Сали первый тренировочный кнут и научил им владеть. Если бы не он, она бы сдалась и убежала.

Наконец, после целого ряда неудачных попыток развести огонь, Сали не выдержала. Положив руку на плечо Квазы и не обращая внимания на его лицо, полное стыда и отчаяния, она ждала, пока он не отдал ей огненные камни. Затем она отвела старого хранителя к пню и усадила. Кваза, запинаясь, просил прощения.

— Не стыдись, старый воин.

Наконец хранитель уступил и позволил ей закончить начатое. Вскоре в очаге уже горел огонек, согревая комнату и чайник. Вода еще не вскипела, и Сали вновь повернулась к Квазе:

— Что случилось с остальными?

Он склонил голову.

— Ху и Вимма погибли, защищая город. Оли отрекся, однако оседлые решили, что все Броски Гадюки — слишком большая угроза для них, и казнили его. Соми умер от воспаления легких два месяца назад. А остальные твои братья и сестры… — Кваза замолчал.

Сали не удивилась, услышав рассказ о своей погибшей секте, однако все равно это было сродни удару ножа в живот. С Виммой они близко дружили в юности. Ху и Оли были самыми опытными воинами своего поколения, равно как и Сали была самой известной. Оли всегда отличался высокомерием. Самодовольный глупец. Соми она презирала, но как собрата его следовало уважать…

Получается, кроме нее, Бросков Гадюки не осталось.

— А ты, милое дитя? — спросил Кваза. — Как ты попала сюда? Когда мы в последний раз вместе сидели у очага, ты собиралась далеко на север.

— Хан меня вернул, — ответила Сали и ощутила при этих словах горечь. — Я прекрасно помню, как почувствовала его смерть. Я вместе со своими воинами караулила в засаде богатый чжунский караван — и вдруг упала наземь от острой боли в груди. Сначала я подумала, что мой доспех пробила стрела. Представь мое смущение, когда я поднялась и обнаружила, что цела и просто свалилась с лошади.

— Хорошо, что все было именно так, — произнес хранитель.

Сали нахмурилась:

— Почему?

— Сали, которую я учил, ни за что не позволила бы поразить себя стрелой.

Прежний Кваза любил от души посмеяться, и его былая натура проглянула, когда он откинул голову и захохотал, хлопая себя по коленям. Но тут же старый Бросок Гадюки, которого Сали помнила и любила, исчез — Кваза зашелся хриплым кашлем. Он отмахнулся, когда Сали потянулась к нему, и несколько раз с трудом вздохнул, прежде чем наконец овладеть собой.

— Что дальше?

Сали поднесла к губам чашку с жидким чаем — скорее, с окрашенной водичкой.

— Я стояла посреди поля боя, хватаясь за грудь. У меня как будто разорвалось сердце. И тогда я поняла: Вечный Хан Катуа, владыка Травяного моря, двинулся к следующему воплощению.

— Не берусь представить, что это была за боль, — сказал Кваза. — Значит, Зов Хана направил тебя домой?

— Как будто зазубренный клинок рассек мою плоть, кости и душу, — продолжала Сали, скривившись. — Зов не столько направлял меня, сколько тащил против воли. Я почти утратила власть над своим телом. Как только первоначальная боль утихла, незаживающая рана породила это странное желание. Оно напоминало неутолимый голод. Нечто вроде компаса или незримого поводка. Оно силком повело меня к святилищу Вечной топи в Черном городе. Любая попытка свернуть или остановиться вызывала новый приступ боли, словно мою утробу терзали острые когти лесного кота. Ничто не имело значения — я должна была вернуть свою часть души Хана в Целое, придя туда, где покоилось его тело.

— Ты просто покинула поле боя?

— У меня не осталось выбора! Ноги пошли сами собой. Я шагала несколько часов, пока наконец не поборола Зов…

Некоторое время оба молчали. Когда Сали заговорила вновь, в ее словах звучали вина и печаль:

— Я была потрясена смертью Цзяминя, но, честно говоря, меня больше всего удивляет то, как долго он продержался, прежде чем сломиться.

— Мантия владыки Травяного моря тяжела, — произнес хранитель.

Он всегда чтил традиции.

Сали кивнула. Она знала, что однажды услышит Зов. Она готовилась к Возвращению с тех пор, как была избрана Волей Хана, но никогда всерьез об этом не задумывалась. Никто не предупреждал, что будет так больно. Но сюда она пришла не поэтому. Гораздо более сильная боль пригнала Сали в Цзяи. Она посмотрела на огонь, потрескивающий в маленьком очаге в окружении куч пепла.

— Ты видел Мали? Она жива?

Прежде чем он успел ответить, несколько теней мелькнули в дырах и щелях стены, выходившей в проулок. Послышались тяжелые удары, от которых все строение затряслось. Чашка с палочками для еды, стоявшая на навесной полке, упала набок, содержимое рассыпалось по полу. Сали вскочила, схватившись за кнут.

— Открой стражам Совета! — рявкнул кто-то.

— Совет уцелел? — шепотом спросила Сали.

Кваза жестом велел ей сохранять спокойствие.

— Он теперь не такой, как раньше. Позволь, я сам разберусь.

Едва он приоткрыл дверь, в дом, оттолкнув Квазу, ворвались несколько вооруженных людей — сплошь катуанцы, молодые, заносчивые, с дубинками на поясе. Одеты они были как попало, но у каждого на плече виднелась незнакомая зеленая нашивка. Сали с презрением отметила, что все вошедшие держались за оружие. Она сложила руки на груди, когда неожиданные гости окружили ее и Квазу.

— Что это значит? — спросил Кваза, стараясь вклиниться между Сали и пришельцами.

— Не лезь! — рыкнул один из молодых людей и толчком опрокинул его на пол.

Прежде чем задира успел сделать еще хотя бы один вдох, Сали выбросила руку вперед и воткнула большой палец ему в основание шеи. Он издал сдавленный вскрик и упал на колени, тщетно цепляясь за ее руку. Его сосед взмахнул дубинкой — и получил по голове своим же оружием. Удар был не сильный, однако он повалился на пол, ругаясь и корчась.

Оставшиеся стражи отпрянули, когда Сали швырнула дубинку в дальний угол.

— Удар — это не ответ. Я требую, чтобы вы ответили моему другу как полагается.