Хотя все в команде были знакомы с делом Билли Миллигана, Бокс постаралась подготовить их к натиску СМИ, который непременно последует за его возвращением в Колумбус, Огайо. Она подчеркнула необходимость соблюдения строгой конфиденциальности, чтобы предотвратить утечку информации касательно Миллигана и других двух пациенток.

Бокс не видела Миллигана с тех пор, как посещала его в Лиме по распоряжению Департамента психиатрии. Она знала его адвоката Алана Голдсберри, дала показания в пользу Билли на слушании четырнадцатого апреля и заявила о готовности взять на себя ответственность за его лечение в ЦСПО.

И вот теперь Департамент психиатрии наконец передал ей Билли, в синяках и в инвалидном кресле.

Через четыре дня после перевода в Колумбус аллен позвонил писателю:

– Я набрался смелости и попросил Танду выйти за меня. Она согласилась. Даже не раздумывала. Сказала, что, если мы поженимся, ей будет спокойнее.

– Ты серьезно?

– Впервые кто-то принял меня таким, как есть. В Дейтоне мы проводили вместе очень много времени. Танда меня понимает, и мы влюблены.

– Не знал, что в больнице разрешено жениться.

– Закон не запрещает.

– Может, не стоит так спешить?

– Мы уже решили. Осталось выбрать дату. Мы оба нерелигиозны и просто пригласим мирового судью. Я хочу, чтобы вы были моим свидетелем и написали для нас клятвы.

– Не могу обещать, – отозвался писатель. – Надо подумать…

– Я хотел, чтобы вы первый об этом узнали, – добавил аллен.

Позднее Танда рассказала писателю, что они несколько раз видели, как женятся парочки в Дейтоне. Они обсуждали это, но сначала каждый думал, что другой не хочет свадьбы, пока Билли не выпустят.

– Когда я приехала в Колумбус и поселилась у Кэти, я рассказала ему, что еще один наш общий знакомый женится. Мы поговорили и поняли, что не хотим ждать.

– Это будет нелегко, – предостерег писатель. – Газетчики с цепи сорвутся. Ты уверена, что выдержишь?

– Я люблю Билли. И я сильнее, чем кажется.

– Чем он тебя привлек?

Она покачала головой, подбирая слова.

– Он такой интересный, загадочный и ранимый, все сразу. Иногда крутой мачо, иногда – нежный и застенчивый. То холодный логик, то чуткий и эмоциональный. Порой он нахал и манипулятор, но я уверена, что под всем этим скрывается маленький испуганный мальчик. Наверно, я сама немножко такая – без забывчивости, естественно, – и я думаю, что моя особая любовь сделает его цельным.

– Особая – это какая?

– Знаете, что-то вроде «жестко, но с любовью».

Она объяснила, что прошлое ее закалило и никакие трудности ей не страшны. Когда ей было три года, ее семья переехала из шахтерского поселка в округе Флойд, штат Кентукки, в Джорджию, а потом – Цинциннати. Когда ей исполнилось шесть, они перебрались в Дейтон, где так с тех пор и живут.

Танда похвасталась, что ее прабабкой по отцовской линии была Моли Маккой, из «враждующих Маккоев». Знаменитая вражда началась, когда Маккои поселились на горе Хэтфилдов, построили дом и вставили стеклянные окна. Хэтфилды от зависти разбили им все стекла. Чтобы отомстить, Маккои засели в засаде, и когда Хэтфилды спускались с горы в город, выскочили на них с ножами для колки льда, избили и сильно покалечили. Хэтфилдов пришлось под охраной госпитализировать.

– Мой отец – работяга из Кентукки, – гордо заявила она, – а бабушка была из индейцев чероки. С таким наследием я смогу позаботиться о себе и о мужчине, которого люблю.

Джудит Бокс была в курсе прежних споров касательно использования доктором Колом амобарбитала – для стабилизации Билли и чтобы остановить переключение между личностями. Она разговаривала с томми, алленом или филипом, делала инъекцию амобарбитала, и голос Миллигана менялся – казалось, все они, один за другим, входят в комнату и сплавляются.

– Но давайте смотреть правде в глаза, – заметила она писателю, – по большей части я не лечу Билли Миллигана. Я тушу низовые пожары.

Она имела в виду, что через несколько недель после поступления Билли в больницу статьи в газетах и обвинения начались с новой силой.

Меньше чем за три недели до выборов «Колумбус ситизен джорнал» от семнадцатого октября тысяча девятьсот восемьдесят первого года напечатала материал о том, что член палаты представителей Дон Гилмор возражает против «привилегированного положения» Миллигана, которому якобы позволили выбирать соседей по блоку и дали в комнату цветной телевизор с электронной игровой приставкой.

Глава Департамента психиатрии назвал обвинения политика «необоснованными» и подчеркнул, что телевизор – черно-белый и что пациентов, которые поступают на длительное лечение, поощряют приносить с собой подобные вещи.

Глава департамента также напомнил политику, что «непрошеная огласка, касающаяся любого пациента с душевным расстройством, может негативно сказаться на процессе лечения»…

Однако не прошло и месяца, как Гилмор нашел очередной повод обрушиться на Миллигана и раскритиковать программу лечения, предложенную доктором Бокс.

Девятнадцатого ноября тысяча девятьсот восемьдесят первого года «Колумбус ситизен джорнал» написала об очередной предвыборной атаке.

Джудит Бокс приходила в ярость от откровенного искажения информации, сплетен в газетах и лжи политиков. Она заподозрила, что в больнице завелся шпион, передающий сведения репортерам, ибо в каждой скандальной статье имелась крупица правды.

На самом деле охрана позвонила ей домой в час ночи, потому что две ее пациентки-множественницы подрались за тарелку бутербродов с колбасой, которая была оставлена в блоке в качестве вечернего перекуса, и были заперты в изолятор.

Бокс оделась, приехала в больницу и все уладила. Распорядившись выпустить пациенток, она пошла на поиски Билли и обнаружила, что он все проспал.