– Вы очень добры, и у меня просто слов не хватает, чтобы выразить свою благодарность за то, что вы приняли в нас такое участие. Это так неожиданно – получить союзника в вашем лице, – совершенно искренне сказал он. – Но нельзя ли… нельзя ли все же попросить вас немного подождать? Не стоит вам прямо сейчас объясняться с моим отцом. Лучше мы с вами еще раз все как следует обсудим и, несомненно, найдем наилучшее решение.

– Пожалуй, ты прав. Спешить действительно некуда. Возможно, мое стремление исполнить волю Господню заставило меня проявить излишнюю торопливость. Со мной время от времени такое случается, мне не раз об этом говорили. – Уолш положил руку юноше на плечо. – И я, конечно же, не стану тебе мешать; в первую очередь тебе самому, разумеется, нужно попробовать с этим делом разобраться. Но если тебе понадобится какая-то помощь, непременно приходи ко мне. А также – когда сочтешь, что пора нам как-то объясниться с твоим отцом.

И преподобный Уолш повернулся, чтобы уйти, но тут же угодил ногой прямо в кучу свежего навоза. Впрочем, он сделал вид, будто ничего не заметил, и бодро двинулся к своему дому. Дэниел еще долго смотрел ему вслед, пытаясь собрать воедино все мысли, возникшие во время этого разговора. Впрочем, волы не дали ему особенно много размышлять, и он повел их на поле.

Там он так поспешно принялся впрягать в плуг того вола, на котором Гэбриел собирался боронить, что в итоге весь раскраснелся и запыхался, понимая, что ему еще достанется от отца за опоздание.

– Ладно тебе! Чего теперь в лепешку-то разбиваться, – буркнул Гэбриел.

– Извини. Задержался.

– Да ничего, все нормально. Хорошо развлекся?

Дэниел не ответил и, благодарный за столь благодушный прием, с еще большим усердием принялся за работу.

– Что, проспал сегодня? – подмигнув, спросил Гэбриел.

– А? Нет, я просто…

– Когда слишком много в постели кувыркаешься, а спишь маловато, вставать всегда тяжело.

Дэниела покоробила грубость напарника, и он пролепетал:

– Нет, я вовсе не…

Гэбриел взял вола под уздцы и, походя шлепнув Дэниела по спине, заметил:

– Чего ты краснеешь-то, дело житейское. Мы с тобой мужчины в самом соку, кровь в нас так и бурлит. – Он усмехнулся, глядя на Дэниела поверх воловьей головы. – Что же это за девчонка такая, раз позволила тебе так удачно к ней причалить? Точно не Молли, ведь она, как я слышал, уже кого-то другого подцепила. Да я и не сомневался, что эта блажь у нее быстро пройдет.

Дэниел тянул за собой вола до тех пор, пока тот не пошел сам, но Гэбриелу так ничего и не ответил. «Господи, – думал он, – чем бы его отвлечь? Что-то он больно много вопросов задает. И слишком сильно моими ночными похождениями интересуется». Наверное, с тягостным разочарованием продолжал размышлять Дэниел, придется несколько ночей пропустить, а на берегу реки вообще не появляться. Вол уже отлично шел вдоль борозды, но Гэбриел все никак не унимался и Дэниела не отпускал.

– И, как я догадываюсь, это уж точно не наша Бетти. У нее теперь муж есть, есть о ком заботиться. Или я не прав? – Ожидая ответа, Гэбриел снова выглянул из-за воловьей башки, и Дэниел снова промолчал, глядя прямо перед собой, хотя в душе у него творилось черт знает что. Вот оно, наказание Господне за те греховные игры, которым он когда-то предавался вместе с Бетт!

За две последние ночи ведьмин камень в условленном месте так и не появился – я проверяла. И сегодня вечером я ждала у реки так долго, как только было можно, надеясь, что Дэниел все-таки придет, но он не пришел, и я уже начинаю думать – хоть и уверена в правдивости его чувств, – что с ним что-то случилось, что-то удерживает его от встреч со мной. А может, ему просто мужество изменило? Или кто-то нас выследил?

Возвращаясь домой, я обычно стараюсь обойти таверну как можно дальше, опасаясь тамошних пьянчуг, но сегодня вечером я задумалась, отвлеклась и подошла слишком близко. И вот теперь, прячась в тени, я пытаюсь прошмыгнуть незамеченной, но тут из дверей пивной кто-то выходит, пошатываясь, и я слышу громкий окрик: «Эй, ты!» Я замираю на месте, чувствуя, как по спине ползет холодок, оборачиваюсь и оказываюсь лицом к лицу с помощником фермера, проклятым Гэбриелом. И вокруг ни одного дружеского лица, так что помочь мне некому. Впрочем, в деревне у нас один-единственный друг – Сет, но его вряд ли можно встретить в таверне. Я охвачена таким ужасом, что, по-моему, у меня даже лицо исказилось, хотя испуг свой мне показывать очень не хочется.

– Ты что это тут шныряешь? – грозным тоном спрашивает Гэбриел. – Меня, что ли, поджидаешь? Хочешь еще какую-нибудь порчу на меня наслать, посильней? Так имей в виду: твои грязные колдовские штучки на меня не действуют! А проклятье твое я с себя уже стряхнул. Не надейся, не возьмут меня никакие твои мерзкие чары!

Похоже, он хочет меня ударить, и я с трудом удерживаюсь, чтобы не обратиться в бегство. Но нет, я не дрогну! Я снова поворачиваюсь к нему лицом и вдруг уголком глаза замечаю, что к нам стремительно приближается некая человеческая фигурка. Маленькая и легкая. Но бежит этот человек очень быстро и, похоже, достаточно силен, чтобы причинить мне зло. Интересно, много ли они выпили? Смогу ли я убежать от них?

А Гэбриел так низко нависает надо мной, что я чувствую исходящий от него густой запах эля.

– Думаешь, тебе удастся от меня спрятаться? Думаешь, твой дом тебя защитит? А ты попробуй ночью закрыть глаза и представить, что я с тобой сделаю. Если осмелишься, конечно. Учти: между нами еще не все кончено.

А тот человек уже добежал до нас и, оттолкнув меня в сторону, встает между мной и Гэбриелом. И только тогда я понимаю, что это Джон. Грудь его еще вздымается после быстрого бега, ноги широко расставлены, плечи расправлены – в общем, очень старается выглядеть куда более сильным и грозным, чем на самом деле. Так они и стоят лицом друг к другу. Джон намного ниже Гэбриела и раза в два у´же в плечах. По его окаменевшему подбородку легко догадаться, как ему на самом деле страшно; и в запахе его пота тоже явственно чувствуется страх. Однако он все выше задирает нос, и взгляд, устремленный на Гэбриела, у него зверски жестокий.

– Оставь мою сестру в покое, – спокойно говорит он. Голос его по сравнению с голосом Гэбриела кажется мальчишески тонким, но ничуть не дрожит.

– Думаешь, я тебя испугаюсь? – гнусно ухмыляется Гэбриел, но это получается у него не слишком убедительно. Его выдают внезапная бледность и расширившиеся от страха глаза.

А Джон повторяет нарочито медленно, делая остановку после каждого слова:

– Оставь. Мою. Сестру. В покое.

Я смотрю на них, и мне страшно за Джона. Ведь его запросто изобьют до полусмерти, если дело дойдет до драки. И в то же время я тронута тем мужеством, с каким он противостоит собственному страху. И очень благодарна за эту неожиданную защиту. И злюсь на себя, потому что без этой защиты я обойтись не сумела.