Назавтра Саша весь день провела в галерее. Там же онаприняла душ и переоделась к намеченному на вечер приему. Когда в шесть часовподъехал Лайам, она уже встречала гостей. В белом льняном костюме, контрастировавшемс ее иссиня-черными волосами, темными глазами и загорелым лицом, Саша выгляделавеликолепно. Глаза у нее были темно-карие, а порой казались совсем черными.Увидев Лайама, она улыбнулась. Она представила его художнику и несколькимгостям, после чего пустила в свободное плавание. Лайам был без пиджака и безгалстука – только черные брюки, белая сорочка, мокасины на босу ногу. Но в этойсреде его одежда вполне соответствовала случаю. Художники были одеты кто во чтогоразд, а клиенты и возможные покупатели были при пиджаках и галстуках. Средиприглашенных было несколько знаменитых манекенщиц, а также один известныйфотограф, который не раз покупал у Саши картины. Писатели, драматурги,искусствоведы и критики, прочая публика, съехавшаяся на тусовку с дармовымшампанским и закусками. Обычный для Нью-Йорка вернисаж, только высшего разряда,поскольку проходил в галерее «Сювери».

Татьяна приехала в восемь. Толпа уже начинала редеть, но взалах еще было много народу. Татьяна направлялась в какое-то заведение на ужини заехала лишь потому, что обещала. Выставки в маминой галерее были для нееделом не новым. Она была ослепительна в шелковом платье бирюзового цвета исеребристых босоножках на высоком каблуке. С пышными светлыми волосами ибольшими голубыми глазами, она не имела никакого сходства с матерью. Лайамвидел, как она подошла к Саше, и сперва даже не понял, кто она такая, но потомженщины обнялись и расцеловались, и стало ясно, что это Сашина дочь, хотявнешне между ними не было ничего общего. Изящная и соблазнительная, Татьяна вто же время производила впечатление высокомерной и холодной красавицы. Сашабыла намного теплее и обаятельнее, она доброжелательно представляла гостей другдругу, улыбалась, разговаривала. С Сашей хотелось быть рядом, а Татьяна,наоборот, словно воздвигала стену между собой и людьми. Саша говорила ему, чтодочь застенчива. Сейчас она стояла в стороне ото всех и рассеянно оглядывалазал. Сразу было видно, что притягивать мужские взоры ей привычно. В двадцатьчетыре года, да такая красавица – все шансы были на ее стороне. Ее мать быланамного скромнее, хотя тоже хороша собой. Но ее очарование в значительной мерезаключалось как раз в том, что она не отдавала себе отчета в своей красоте.Саша обладала невероятным обаянием. А Татьяне, как заключил Лайам, то и делопоглядывая на нее, недостает сердечности. К ней подходили люди, онаперебрасывалась с ними парой слов, а Лайам издалека наблюдал, и вдруг она,словно почувствовав его взгляд, обернулась и встретилась с ним глазами. И Лайамупоказалось, она его сразу невзлюбила.

Он решил не торопиться со знакомством, чтобы она ничего незаподозрила. Он не хотел испортить впечатление. Это могло бы огорчить Сашу.

Бродя по залу, Лайам чуть не налетел на Татьяну и поспешноотступил в сторону. Сашина дочь стояла с отрешенным видом, а вокруг нее вилисьтрое молодых людей. Она же рассеянно потягивала шампанское. Лайам решилпримкнуть к небольшой компании.

– Добрый вечер, – любезно произнес он. – ЯЛайам Эллисон. Хорошая выставка, вы согласны?

Татьяна смерила его таким взглядом, словно он сморозилкакую-то глупость. Весь ее вид говорил: не подходи! Саша была куда болеерадушна и никогда не отталкивала людей. Напротив, она всем хотела помочь, всехопекала.

– Да, пожалуй, – согласилась Татьяна. – Вы тожехудожник? – Она определила это по его внешнему виду, глаз у нее, конечноже, был наметанный, даром что ее мать всю жизнь занимается искусством.Произвести на Татьяну хорошее впечатление было задачей не из легких.

– Да. В декабре тоже выставляюсь. У вашей матери,здесь.

– Какого плана у вас работы?

Он стал объяснять ей свои творческие принципы, подозревая,что она все пропускает мимо ушей, и был недалек от истины. Все это Татьянаслышала уже много раз. Ей явно недоставало маминой непосредственности и искреннегоинтереса к собеседнику. Саша в этом отношении разительно отличалась от дочери.Если бы не Саша, Лайам к этой девице и на пушечный выстрел не подошел. Онапоказалась ему высокомерной и бесстрастной. А по его меркам, это были серьезныенедостатки. Лайам тоже не расположил к себе молодую женщину. Он был не таким ужи юным. Типичный художник, которого обошел успех. Татьяну же окружали другиелюди. Это были уверенные в себе деловые мужчины, благополучные и надежные.Лайам был явно не из их числа. Едва перебросившись двумя словами, они ужеиспытывали друг к другу неприязнь. В попытке как-то сгладить ситуацию – хотя быради Саши – Лайам упомянул, что хорошо знаком с Ксавье. Татьяна кивнула свыражением глубокого безразличия. Она вспомнила, что брат как-то называл егоимя, но ведь у Ксавье все дружки какие-то ненормальные, не то что у нее.

Спустя несколько минут к ним подошла Саша. Она заметила ихотчуждение и встревожилась. У Татьяны на лице читалось раздражение. Плохойзнак! Лайам был более оживленным, и Саша боялась, что своими расспросами иинтересом к ее дочери он может выдать себя. Но пока Татьяна, кажется, ничего неподозревала. Она просто не имела желания с ним общаться, что, впрочем, для Сашибыло неудивительно.

– Вы уже познакомились? – спросила Саша небрежнымтоном и обняла дочь. Сейчас она была только матерью, никем более. И уж вовсяком случае – не возлюбленной этого долговязого художника.

– Познакомились, – подтвердил Лайам с улыбкой, накоторую Саша ответила одними глазами.

– Лайам – один из наших художников и друг Ксавье поЛондону. Там я с ним и познакомилась. Ксавье его к нам привел. В декабреустраиваем ему выставку. А ты куда собралась? – спросила Саша у дочери.Выглядела та прекрасно, но Саша терпеть не могла, когда под платьем был виденкаждый изгиб тела, а это был как раз тот случай. Впрочем, здесь все молодыеженщины были одеты так же смело. Сейчас все молодые так одеваются. Саша неодобряла эту моду, но она ничего не сказала. Дочь достаточно взрослая, чтобыодеваться так, как считает нужным.

– Я ужинаю в «Пастис», в одной компании, –ответила Татьяна и взглянула на часы. Маленькие часики с бриллиантами, которыеотец подарил ей в последнее в его жизни Рождество.

– Спасибо, что заскочила, родная, – с улыбкойпроговорила Саша. Она знала, – что Татьяна бывает в этом районеисключительно по делам. Как у всей молодежи, жизнь ее протекала в центрегорода.

– Я же тебе обещала! – Татьяна сказала это скаким-то вызовом. Этот визит, скорее всего, не входил в планы девушки, но оналюбила мать и не решилась ее огорчить. Она высоко ценила Сашину работу игордилась тем, что Саша приумножает созданную дедом империю. Татьяна его хорошопомнила. Когда они жили в Париже, он ее вечно пугал. Ксавье с ним лучше ладил.И все же именно дед дал жизнь галерее «Сювери».

– А мы ужинаем в «Прожорливой Жанне», – сообщилаСаша. Это был один из ее любимых ресторанов, так что дочь не удивилась.Находился он по соседству с галереей, и в нем всегда было оживленно и полновсяких знаменитостей. Саша уже водила туда Лайама, ему тоже очень понравилось.