На десятках столов, стеллажей и полок красовались кактусы.Сколько их было?

Сотни? Тысячи? Десятки тысяч? Плоские и круглые, гладкие исплошь покрытые колючками, крошечные и огромные… Многие цвели, и, надопризнаться, зрелище было потрясающее.

Но мне было не до кактусов.

— Где мой, ребенок? — крикнула я Гусеву.

— Сейчас, сейчас, — отмахнулся он от меня.

Ему было не до вопросов. Он наслаждался встречей с любимымикактусами. Он шел между рядами, и вид у него был, как у короля, которыйприветствует своих подданных. Он гладил их, разговаривал с ними, мне дажепоказалось, что кактусы ему отвечают, не все, но самые разумные, так сказать,человекообразные.

Надежда хмурилась, но с любопытством крутила головой, словночто-то разыскивая.

Сопровождаемые Ларисой, мы прошли всю оранжерею и вошли вследующую дверь.

Здесь была комната; которую я бы назвала лабораторией.Застекленные медицинские шкафы стояли вдоль стен, посреди комнаты стоялинесколько лабораторных столов и жестких никелированных кресел, напоминающихзубоврачебные.

— Где мой ребенок? — снова заорала я Гусеву.

— Что вы так кричите? — укоризненно спросилон. — Возьмите себя в руки, присядьте, причешитесь, ребенок можетиспугаться.

Я хотела сказать, что мой ребенок узнает мать в любом виде ичтобы старый козел прекратил валять дурака, но ноги меня не держали, и пришлосьопуститься в мерзкое лабораторное кресло. Тотчас же металлические зажимысомкнулись у меня на запястьях, намертво приковав меня к креслу. В это времяАлександр изловчился и прыгнул на Ларису, стремясь завладеть пистолетом.

Они боролись, а мерзкий Гусев уже подходил к Александру сневесть откуда взявшейся электрической дубинкой, другой рукой держа подприцелом Надежду, потому что меня ему было нечего опасаться.

И вот, когда дубинка уже была готова опуститься Саше наголову, Надежда взвизгнула диким голосом:

— Пилоцереус Пульпика! А я-то думаю, где вы егопрячете!

Она разбила стеклянный колпак на одном из стеллажей, где подспециальной лампой блаженствовал кактус, тот самый, что цвел на фотографии, скоторой начались все мои несчастья. Надежда подхватила горшок и подняла кактусвысоко над головой.

— Сейчас грохну его об пол! Да еще ногой разотру!

— Не трогать! — фальцетом завопил Гусев.

— Оставьте Сашу в покое, а то уроню, —предупредила Надежда.

Гусев жестом велел Саше подняться и указал в другое кресло.Саше опять изменили силы, и он опустился в кресло, потирая левую сторону груди.

— Где мой ребенок? — как заведенная повторяла я,эти вопросы помогали мне забыться, потому что если бы я начала рассуждать, топоняла бы, что Лешки здесь нет, а может быть, уже и вообще нет на этом свете.

— Кончай с ними, — подала голос Лариса, —чего ты тянешь?

— Не спеши, дорогая, — он взглянул на жену сулыбкой, — здесь мы в безопасности, никуда они не денутся. Поставьтекактус на место. Надежда Николаевна.

— Ничего, я уж подержу, — откликнуласьНадежда, — мне не трудно, а так как-то спокойнее. Если вы выстрелите, топопадете в кактус. А если выстрелите мне в ногу, то я упаду и кактусразобьется, уж я постараюсь, хоть он мне и очень нравится.

— Бумаги у нас, — гнула свое Лариса, — этипридурки больше нам не нужны, что ты с ними возишься? Время дорого! Сбрось их визмельчитель.

— Мне торопиться некуда, — твердо ответил он,напирая на «мне». — Я должен знать, откуда они так много о нас знают и ктоеще знает… Не забывай о наших злопамятных кавказских друзьях… Я очень о нихбеспокоюсь… Не забывай, что группа, которую мы отправили на Шпалерную, каквидно, пропала. Счастье, что они не знают этого адреса…

— Идиоты! — взорвалась Лариса. — Ничего немогли сделать как следует! Для чего ты их держишь!

— Для грязной работы, — кротко ответил он.

— Теперь грязную работу придется делать самим, —угрюмо произнесла она.

— Прежде всего нужно выяснить, много ли им известно. Нехотите ли присесть? — обратился он к Надежде, которая по-прежнему стояла,прижимая к груди горшок с кактусом.

— Спасибо, я постою, — упрямо ответила она.

— Тогда поговорим стоя. Кто вы такая?

Как вы оказались замешаны в эту историю?

Надежда нервно взглянула на часы.

— Вы куда-то опаздываете? — участливо осведомилсяГусев.

— Ничего, меня подождут, — вежливо ответилаНадежда.

— Я ценю в людях чувство юмора, — ответил Гусев сбеспокойной улыбкой, — но если вы рассчитываете на чью-то помощь, смею васуверить, зря. Даже если бы ваши друзья узнали чудом, где мы с ваминаходимся, — попасть сюда они никак не смогут. Это здание — шедевравтоматики: любого незваного гостя встречают здесь десятки смертоносныхсюрпризов… Итак, как вы узнали о нас столько интимных, так сказать, сведений?

Надежда с нежностью посмотрела на кактус у себя в руках.

— Прелестное создание! Скажите, это тот же самый, чтоцвел тогда на Офицерском пять лет назад, или его родственник?

— Ах вот оно что! — воскликнул Гусев. — Как квам попала фотография?

— Случайно, — коротко ответила Надежда. — Икактус помог мне, выйти на вас.

Через общество кактусоводов. Прежде, чем женщину из окнавыбрасывать, нужно было кактус убрать, чтобы вас не опознали.

— Нельзя, — серьезно возразил Гусев, —пилоцереус цветет только при свете, даже на минуту нельзя убирать с окна прицветении. Это теперь у меня оборудование, а тогда ничего не было, большаяудача, что он вообще расцвел.

— Сволочь! — простонал Саша. — Какая же тысволочь! О кактусах он заботится…

— Спокойно, спокойно. — Надежда прервала его иопять обратилась к Гусеву:

— Меня интересуют два вопроса: во-первых, почему вас нетронули после фиктивной гибели Ларисы те самые кавказские друзья, о которых вытут упомянули, и, во-вторых, почему вы не последовали за женой в Испанию?

— Ну надо же, как вы хорошо информированы! — Гусевпосмотрел на Надежду с живейшим интересом. — Что ж, вся информация умретвместе с вами… Так и быть, я расскажу вам перед смертью несколько забавныхисторий. Деньги любят все, — начал он издалека. — А человеку,имеющему хобби, деньги просто необходимы. Плюс красивая жена, которая тожетребует расходов. На зарплату в нашей стране давно уже никто не живет, нибедные, ни богатые…

— Короче, — презрительно вклинилась Лариса.

— Спешить нам некуда, ну да ладно, — согласилсяГусев. — С кавказскими друзьями у нас были дела, прибыль от которыхполучили только мы, а они не только ничего не получили, но еще и потерялижизни.