действие попыткой отстроиться, осторожно коснулся его плеча:

– Ты прав, я гнилой. Мы оба нездоровы. Я всегда боялся стать тобой. Всю жизнь на это потратил! Нам не спастись, ты прав. А ее спасти еще можно…

– Уходи, – тихо сказал Степан, не глядя на сына, и перерезал веревки. – Уходи, ну! Сейчас же! – махнул он рукой, прогоняя Профессора.

Не веря в происходящее, Профессор наконец поднялся. Боль в ногах стала вдруг почти незаметной, и он побрел к дороге так быстро, как только мог.

Степан сел на край обрыва, вынул из кармана музыкальную шкатулку, прокрутил ручку, но мелодии не последовало.

– Гнилое семя! Нам нельзя здесь… Нельзя!

Он сжал шкатулку, и механизм издал жалобный скрежет.

Мещерский увидел приближающуюся фигуру. Ускорил шаг. Степан догнал, повалил на землю. Профессор боролся из последних сил. Каким-то чудом ему удалось схватить руку отца, сжимающую нож, и оказаться сверху. Свободной рукой он схватил лежащий рядом камень, ударил его по голове. Кровь хлестнула из раны, залила Степану глаза. Мещерский замахнулся, чтобы нанести последний удар, но на долю секунды замешкался.

Ему казалось, что убийство отца только докажет его правоту. Мысль о том, что он унаследует страшную сущность, пугала Профессора с пятнадцати лет, когда он узнал от матери правду.

Эта секунда промедления все решила. Степан вырвал руку и изо всех сил ударил его в челюсть рукояткой ножа.

Профессор потерял сознание. Степан приволок сына к яме. Ржавую бочку опрокинул на бок и затолкал туда тело сына. На секунду, глядя на беспомощного Мещерского, почувствовал жалость. Он зарычал, закрыл бочку, с силой толкнул ее к яме.

От сильного удара к Профессору вернулось сознание.

– Что ты делаешь?! – Мещерский бился о стены бочки. Стучали о ржавое железо комья падающей земли. – Прекрати! Пожалуйста! – кричал Профессор.

Степан засыпал яму, стараясь не слушать мольбы сына. Он не смог убить сына сам, земля сделает это за него. Закончив, присыпал могилу мусором.

Степан достал из кармана музыкальную шкатулку и бросил сверху. Он похоронил сына и то, что никогда ему не принадлежало.

XXI

16 дней 10 часов с начала эксперимента

Антон вел машину по темной трассе вдоль Куршского залива.

Тома просматривала в ноутбуке страницу с фотографиями маяков. Наконец найдя нужный, внесла адрес в навигатор.

Антон резко затормозил у обочины:

– Выходи, отсюда такси закажешь. Тебе я рисковать не позволю, и так из-за меня попадет опять.

Тома смотрела перед собой, скрестив руки на груди. В ее в кармане зазвонил телефон. Тома включила видеосвязь и виновато улыбнулась.

– Привет! Прости меня, балду. Забыла позвонить…

Леня выглядел озабоченным:

– Томич, ты весь день на ногах, я начинаю переживать.

– Не волнуйся, пожалуйста, все отлично. Нам пришлось в Заливино скататься. Проверим кое-что – и домой! Прости, мне пора…

Она послала мужу воздушный поцелуй и положила трубку.

– Ты на фига ему врешь? Даже этот задрот понимает, что ты несешь бред! Тебе надо домой! Ты беременна, Тома!

– Офигел? Он не задрот! Поздно заднюю давать, Антон. Я останусь в машине и, если что-то пойдет не так, вызову подкрепление. Это мое последнее слово. Езжай.

Антон зло нажал на педаль газа.

В Следственном комитете готовили план-перехват. Скворцов показал Брындину карту с маячком:

– Томин телефон запеленговали, можем брать.

Сергей скомандовал опергруппе:

– Группу захвата на маяк в Заливино!

Сергей и Дима надели бронежилеты и проверили оружие.

– Может, усилим охрану Кирсановой?

Брындин так увлекся поисками Антона, что ненадолго забыл о новой подозреваемой.

– Скворцов! В больничку позвони, пусть там повнимательнее с девчонкой будут.

XXII

16 дней 10 часов 20 минут с начала эксперимента

Профессор дышал неглубоко, стараясь сохранить кислород.

Он больше не кричал и ни о чем не просил. Ждал, когда его тело и сознание погрузятся в глубокий сон. Профессор думал о том, что пришлось пережить его матери. Об участниках эксперимента и о Кате. О том, был ли прав его отец…

Жалость к себе смешивалась с ненавистью и желанием жить.

Степан стоял посреди маяка и изо всех сил бил себя по голове.

– Пусть лучше он сам… Пусть сам все закончит!!!

Со стороны дороги послышался звук приближающегося автомобиля. Степан выглянул в окно. У маяка остановилась машина. Он заметался по комнате. Залил водой огонь в печке и взял обрез.

Тома осталась в машине. Антон увидел припаркованную у маяка «девятку», достал пистолет.

Антон уже подходил к двери, когда сзади послышались шаги Томы. Она на ходу застегивала бронежилет. Они осторожно вошли внутрь.

В печке тлели угли. Антон быстро осмотрелся в полумраке и посветил фонариком на винтовую лестницу.

Тома замерла – в нише, прижавшись к стене, темным пятном выделялась фигура.

Степан, по-волчьи скалясь, смотрел сквозь Тому, прижимая к груди обрез.

Антон обернулся:

– Тома?

– Он здесь… – прошептала она.

В ту же секунду лицо Степана исказилось, он направил обрез на себя и выстрелил в голову, забрызгав Тому кровью.

XXIII

16 дней 13 часов с начала эксперимента

На заднем дворе маяка в полицейской машине сидел в наручниках хмурый Антон.

Труп Степана уже увезли, на месте преступления работали эксперты. Тома объяснялась с Сергеем:

– Мы думали…

– Срал я с высокой колокольни, что вы там себе думали! Кража улик, расследование в обход СК и попытка незаконного задержания!

– Антон…

– С Антоном твоим отдельно говорить буду! Рожать не сегодня-завтра, а она с бывшим мужем маньяка по заброшкам выслеживает! А если бы он вас положил тут обоих?!

– Сергей… – попытался вмешаться Дима.

– Что?!

– Человек все-таки в положении.

– А мы в каком положении?! Из-за них единственный, кто мог сказать, что с Профессором стало, лежит там без башки!

Тома молчала, сказать ей было нечего. Брындин смерил ее суровым взглядом.

– Уводи ее на фиг! И пусть второго ведут!

Тома вышла на улицу в сопровождении полицейского.

– Я сейчас машину подгоню. Хотите воды? – спросил полицейский.

– Нет, спасибо, все в порядке.

Полицейский поставил раскладной стул и ушел.

Тома осталась одна. Теперь ее разжалуют. Хорошо, если не посадят. А что будет с Антоном, даже подумать страшно.

Томин взгляд вдруг уперся в кучу мусора. Рядом о чем-то беседовали двое сотрудников. Один из них, отходя к машине, запнулся за лист металла. На вершине кучи что-то блеснуло и упало на землю.

Тома подошла, с трудом присела. Подняла раздавленную музыкальную шкатулку. Смахнула прилипшую сырую землю. Пригляделась к мусору, сдвинула ногой лист фанеры. Рыхлый грунт. Тома попыталась оттащить лист металла, но он оказался слишком тяжелым.

– Помогите!

Оперативники растащили мусор.

– Ройте!

– Чем?

– Руками, блин! Быстрее!

Тома опустилась на землю, начала рыть. Через пару минут ее рука коснулась чего-то твердого.

– Вот!

Один из криминалистов прибежал с лопатой Степана.

– Нашел в кустах!

Работа пошла быстрее. Достали бочку. Тома нетерпеливо дергала запертую крышку.

– Что-нибудь дайте, подцепить!

Кто-то протянул Томе монтировку. Она просунула ее между обручем и бочкой, и крышка поддалась.

Из маяка вышли Сергей и Дима, за ними вывели Антона. Увидев Тому, бросились к ней.

Тома сняла крышку. Внутри лежал истерзанный Профессор. Сотрудник скорой проверил пульс.

– Есть пульс! Кислородную маску, срочно!

XXIV

16 дней 14 часов 22 минуты с начала эксперимента

Часы показывали 23:22. Дежурный полицейский еще раз взглянул на спящую девушку и запер дверь на ключ. Катя