Так наивно, — сказала она, улыбаясь. — Ты думаешь, если я отпущу её, ты сможешь вечно кормить её своей ложью?

Вместо ответа волшебница чуть качнула палочкой, над кончиком которой зажглась ярко-алая точка.

— Всё, что мне нужно сделать, — не обращая на неё никакого внимания, жрица снова двинулась в сторону, и под давлением руки Василисы мне пришлось отступить на два шага. — Всё, что мне нужно сделать, — это открыть девчонке глаза на то, кто вы есть. Она думает, вы — друзья? Уверяю тебя: после того, что я ей покажу, она и думать забудет о том, чтобы быть с вами рядом. Не веришь? Сейчас я уйду, и ты сама всё увидишь.

Чародейка сделала мне рукой знак, которого я не понял. На всякий случай я отступил ещё на полшага. Друидка медленно развела руки в стороны и запрокинула голову. Ладони её окутало янтарное сияние. Палочка плясала в руке Василисы.

Несколько секунд проповедница была неподвижна. Наконец, свет вокруг её рук стал меркнуть, и, опустив голову, она подняла веки. Было уже довольно темно, но я мог отчётливо видеть и её лицо, и привычно серую радужку глаз. Мгновение нимфа смотрела на нас будто спросонок — затуманенным, неосмысленным взором. Затем что-то в ней вдруг переменилось, затронув её сразу всю: выражение лица, позу, взгляд. Димеона посмотрела мне прямо в глаза — этот взгляд полоснул меня, словно бритва. Затем она перевела взгляд на Васевну — в глазах её закипали горечь и злость. В какой-то момент мне даже казалось, что сейчас друидка ударит волшебницу, но вместо этого девушка вдруг зашмыгала носом — глаза её оказались сразу на мокром месте — а затем обхватила лицо руками, развернулась и бросилась бежать прочь, на ходу начиная реветь. Спина её была перепачкана в чём-то тёмном. Василиса напряглась, словно собиралась ринуться следом, но я придержал её за запястье. Волшебница посмотрела на меня удивлённо:

— Макс, я...

— Спокойно, — сказал я. — Объект не преследовать.

— Но...

— Это не бешеная русалка, — продолжал я с нажимом. — Это всего лишь маленькая перепуганная девчонка, которая на нас очень сильно обиделась. Давай посидим.

Я отпустил чародейкину руку. Васевна всё ещё смотрела на меня неуверенно:

— Но если она...

— Если набедокурит, всю ответственность я беру на себя.

Волшебница смотрела на меня со странным выражением.

— О’кей, господин руководитель проекта, давай посидим, — наконец согласилась она.

Мы сели прямо на пыльные плитки брусчатки, прислонившись спинами к стене дома напротив дверного проёма, чуть не ставшего роковым для нашей туристки. Повисло молчание. Я ткнул волшебницу кулаком в плечо:

— Хороши же мы с тобой, а?

— Угу... — чародейка, казалось, думала о чём-то своём. — Ты не против, если я посмотрю?

Я пожал плечами:

— Смотри.

Васевна поднялась и, сделав два осторожных шага, скрылась за незапертой дверью. Я ждал. Переулок был идеальной засадой: пустой, узкий, кривой — даже выходы из него не просматривались. Наконец, снова скрипнула дверь, и Василиса вернулась — её костюм привидением белел в наступающей темноте.

— Ну?

— Четыре трупа, как она и сказала, — ответила чародейка, вновь усаживаясь рядом со мной. — Двое магов и два по виду наёмники: один с тростью, второй с арбалетом. Твоего Гнутта среди них нет.

— «С тростью?..»

— Кинжал-трость.

— А.

— И знаешь, что странно? — волшебница придвинулась ко мне ближе.

— М-м?

— Тетива спущена, но болта нигде нет.

— Может быть, он и не был заряжен?

— Её поджидали с разряженным арбалетом?

— Ну, может быть, закатился куда-нибудь? Не с болтом же в спине она от нас убежала.

— Правда что.

Мы помолчали.

— Что теперь? — наконец, спросила волшебница.

— Сейчас будем выбираться из города, — сказал я со вздохом. — Пока на нас жмуриков не повесили. Встаём в лесу и спим. Охота — не раньше утра: вряд ли она в городе или у моря.

— Хм.

— Да, спим. Только на доклад в Управление надо кому-то сгонять... Хочешь, ты лети? Скажешь, что ситуация под контролем и что действовать будем по обстоятельствам. Заодно отменишь, чего ты там заготовила, только это... Поесть чего-нибудь захвати.

Я встал и подал руку своей напарнице.

— В Управление езжай сам, — сказала та, принимая мою помощь и поднимаясь. — Сам оправдывайся. И знаешь, что? Раз уж у нас тут такие дела, я даже соглашусь на сосиски!

Глава десятая, в которой Максим совершает чудо и слушает исповедь Димеоны

Проснулся я неожиданно рано — солнце ещё только золотило верхушки деревьев. День обещал быть жарким. Василиса сидела на бревне невдалеке от меня — она выглядела невыспавшейся и недовольной, а её белый костюм являл собой зрелище и вовсе печальное. Я даже ощутил укол совести из-за того, что свалял дурака и заставил её провести ночь в лесу вместо того, чтобы отослать с вечера в Управление.

Я зевнул