фигни под названием «послеродовая депрессия».

Я слушал и недоумевал.

Как помочь человеку справиться с тем, в чем ты ни хрена не шаришь?

В общем, от меня было мало толку, а от моего гребаного папаши — и того меньше.

Мама отказывалась нянчить Шона.

Не желала его кормить.

Даже просто брать на руки.

Стоило ребенку зайтись плачем, и мама впивалась себе ногтями в кожу, словно хотела содрать ее живьем.

В общем, лютый трындец.

Первое время отец сидел тише воды ниже травы: не бухал, не размахивал кулаками.

Впрочем, лафа быстро закончилась.

Спустя всего три недели после родов отец выволок маму за шиворот из постели, швырнул на пол рядом с кроваткой Шона и попытался отвести душу. Естественно, я вмешался, отец рассвирепел, и мы сцепились не на жизнь, а на смерть.

По итогу он меня отделал как бог черепаху, но я успел хорошенько вломить мудиле, посмевшему поднять руку на женщину, у которой продолжалось послеродовое кровотечение.

Сообразив, что мама категорически отказывается возиться с младенцем, папаша побагровел и отволок кроватку в комнату моей тринадцатилетней сестры.

А сам свалил, хлопнув дверью. Естественно, мама обвинила в его уходе меня.

Папаша то ли не мог, то ли банально не хотел брать на себя какую-либо ответственность, поэтому вернулся к старой, проверенной схеме: пьянки, шлюхи, семейные разборки.

Мне хватало мороки со школой, работой, хёрлингом, Олли и Тайгом, поэтому я не возражал, когда Шаннон вызвалась заботиться о Шоне.

Сказать по правде, у меня не было ни малейшего желания с ним возиться.

Не было желания обременять себя любовью к очередному маленькому человечку, чей юный возраст и уязвимость хуже цепей приковывали меня к ненавистному дому.

На какие только ухищрения я не пускался, лишь бы не привязаться к страдающему коликами говнюку, однако судьба распорядилась иначе.

При всем своем энтузиазме Шаннон ничего не смыслила в новорожденных, и спустя три бессонные ночи, наполненные несмолкаемым ревом, я перенес кроватку к себе в комнату.

Прошло три с половиной месяца, и хотя мама постепенно оттаивала к Шону — уже меняла ему подгузники, возила гулять по выходным, — его кроватка по-прежнему стояла в моей комнате.

Чтобы не залипать на ходу и худо-бедно функционировать, я повадился с каждой зарплаты покупать у Шейна пару граммов.

Однако солидный наркоманский стаж не подготовил меня к тому, что случилось сегодня. Впервые сердце реально чуть не выпрыгнуло из груди. Приход получился каким-то левым, и я злился на Шейна, который под видом кокса продал мне откровенную туфту.

Башка практически не варила, температура зашкаливала, а еще безумно хотелось трахаться.

Желание заняться сексом вытеснило все прочие мысли, хер стоял как каменный, рядом хлопотала шикарная блондинка, которую по закону подлости мне не суждено поиметь. Впрочем, это лишь распаляло мою страсть.

Возбуждение нарастало, отзываясь мучительной болью ниже пояса.

Кайф понемногу притуплялся, зато эрекция, наоборот, только крепла.

— Есть.

У меня чуть не случился инфаркт, когда Моллой, в своих крошечных розовых стрингах, залезла обратно на постель.

— Вот, держи. — Она бросила мне на живот телефон.

— Спасибо.

— Всегда пожалуйста. — Похлопав меня по плечу, в знак солидарности, не иначе, она придвинулась ближе. — Я всегда тебя прикрою.

Учитывая, что она неделями даже не смотрела в мою сторону, следовало прыгать от радости.

Однако в нынешнем состоянии меня занимало только ее великолепное полуобнаженное тело.

Я был бы самым счастливым человеком на свете, если бы не напряженный, разбухший член.

Хватит пялиться, придурок.

Ты только все осложняешь.

Покачав головой, я разблокировал сотовый и быстро набрал сообщение.

Линчи: Что ты мне подсунул?

Холланд: ???

Линчи: Я спрашиваю, что за херню ты мне всучил?

Холланд: Совсем сбрендил? Ты вообще о чем?

Линчи: У меня лютый стояк!

Холланд: Блин. Перепутал товар, мелкий. Мой косяк.

Линчи: Твой косяк? В смысле? Ты что мне дал?

Холланд: Снежок с сюрпризом. У меня есть постоянный клиент, ему за полтинник, регулярно отоваривается этой фигней.

Линчи: С каким еще сюрпризом?

Холланд: Силденафил.

Линчи: А конкретнее?

Холланд: Дешевый аналог виагры. Если смешать с коксом, башню рвет капитально.

Линчи: Твою ж мать! Мне еще сегодня играть!

Холланд: Расслабься, через пару часов оклемаешься.

А пока кайфуй.

Холланд: Правда, игра может накрыться.

Холланд: А еще лучше, найди себе телку и трахни ее хорошенько.

— Сука, — прохрипел я и зажмурился, пока разгоряченный мозг переваривал информацию.

— В чем дело? — суетилась перепуганная Моллой. — Что не так?

Вместо ответа я швырнул ей телефон и закрыл лицо руками.

— Ты смешал средство от импотенции с кокаином? — взвизгнула она. — Совсем мозгов нет?

— К твоему сведению, я здесь ни при чем!

— Ага, только твой член сейчас лопнет. Его даже домкратом не опустить, Джо! — Она укоризненно покачала головой и, перечитав сообщения, уронила телефон на матрас. — Сразу предупреждаю: даже не надейся сунуть сюда, — кивнула Моллой на свой пах, — свою Пизанскую башню.

— Никто и не надеется.

— Ну конечно, — фыркнула она, указывая на головку пениса. — Представляю, как ты мучаешься. Мне самой больно смотреть на...

— Моллой.

— Ладно-ладно. — Она примирительно подняла руки. — Молчу.

— Не возражаешь, если... — Я судорожно вздохнул и, сгорая от стыда, выдавил: — Не возражаешь, если я воспользуюсь твоим душем?

— Зачем тебе в душ? — с недоумением нахмурилась Моллой, но тут же осеклась, наткнувшись на мой красноречивый взгляд. — А, ясно, — пробормотала она, покраснев. — Душ. Ну разумеется, иди.

Она спрыгнула с кровати и стащила с меня брюки и трусы.

— Встать сможешь?

— Да, — простонал я, — только, бога ради, не нагибайся.

— Блин, прости, пожалуйста.

Чтобы не смущать меня, Моллой отошла к комоду и отвернулась, но оглядывалась она едва ли не каждую секунду.

— Извини, что так вышло, — пробормотал я, поднимаясь.

— Забей. — Она пожала плечами и принялась перебирать стопку валентинок на комоде. — Занятный у меня выдался День влюбленных.

— Да уж. — Полностью обнаженный, я направился к двери, чувствуя себя гребаным нудистом. — Моллой?

— Чего?

— Ключ. — Уткнувшись лбом в деревянную створку и еле сдерживаясь, чтобы не застонать, я процедил: — Ключ у тебя.

— А, точно. — Моллой метнулась к порогу и, пошарив в лифчике, выудила ключ. — Дать тебе мыло? — предложила она, сверкая полуголой задницей, от вида которой темнело в глазах. — Или