Из посмертных мемуаров наркома ВМФ Н.Г. Кузнецова «Крутые повороты»: «…К этому времени (времени назначения Н.Г. Кузнецова на должность наркома – В.Ш.) на флотах произошли крупные перемещения руководящего состава и было выдвинуто много молодых и недостаточно опытных командиров. Основными вопросами, которые я готовил и должен был лично докладывать, были вопросы по утверждению оперативно-тактических заданий на заложенные или закладывающиеся корабли. Если совещание было небольшое, то собирались, как правило, в кабинете Сталина, а если приглашенных было много, то в одном из небольших залов в Кремле. Предварительная подготовка всех вопросов поручалась Молотову и Жданову, и они, передавая те или иные указания Сталина, требовали доложить им подготовленный мною вопрос или документ. С первых же заседаний мне бросилось в глаза, что предварительная подготовка для моих «шефов» не имеет большого значения. Они весьма просто меняли свои мнения, высказанные еще вчера, если Сталин высказывал свои, являвшиеся для них законом. Противоречить никто не решался. Но решающее мнение Сталина часто не совпадало с моим, как специалиста-моряка, а я не мог рассчитывать на поддержку Жданова или Молотова и должен был полагаться только на себя. Что мне не следует надеяться на кого-либо, а нужно самому стараться доказать все Сталину, это я понял сразу. Сталин никогда раньше не соприкасался с флотом. Если армейские вопросы его занимали еще в годы гражданской войны и в мирный период строительства Вооруженных Сил, то с флотскими проблемами правительство вплотную столкнулось в середине 30-х годов. Проводимая политика и выход страны на мировую арену подсказывали, что без флота делать это уже невозможно. Национально-освободительная борьба в Испании явилась одним из ярких тому доказательств. С одной стороны, я наблюдал доброжелательное отношение Сталина к флоту, с другой – видел его недостаточную компетентность в морских вопросах и нежелание прислушаться к морякам-специалистам. Можно привести пример, когда при обсуждении оперативно-тактических элементов новых кораблей я обращал внимание на необходимость иметь более или менее одинаковую дальность плавания линкоров и крейсеров и на желательность по возможности увеличить запас хода эсминцев, которые призваны сопровождать эскадру. Сталин не придавал этому значения, заявляя, что для пополнения кораблей всем необходимым будем иметь базы где нужно. В подобных вопросах, когда Сталин недопонимал их значение, судостроители обычно брали верх и хором поддерживали его, а мои шефы, Жданов и Молотов, как правило, молчали, выжидая, что окончательно скажет Сталин. Если моряки проявляли достаточную настойчивость и упорство, тогда удавалось в конечном счете добиться нужного решения. Но если моряки не настаивали на своем, гражданские специалисты-судостроители проводили свои взгляды, часто выгодные для них, но неправильные с точки зрения военных моряков. После XVIII съезда партии мнение Сталина считалось уже неоспоримым. Беру для примера всего один крупный вопрос: судостроительная программа. Неизвестно почему, скажем, нравились Сталину тяжелые крейсера, и никто не смел высказывать иного мнения. «Сталин обещал голову снести тому, кто будет против этих крейсеров», – сказал мне однажды крупный работник Наркомсудпрома А.М. Редькин…»

При этом, если Сталин понимал, что в каком-то вопросе Кузнецов более компетентен, чем он, то к мнению наркома прислушивался.

Из воспоминаний Н.Г. Кузнецова: «В период становления наркомата ВМФ было решено в составе Военно-морского флота иметь авиацию как самостоятельный род морских сил и подчинить ее наркому ВМФ через начальника специального управления. Правда, такая форма организации не всем была понятна. Поэтому в правительстве снова возник вопрос: а не следует ли флотскую авиацию оставить, как и прежде, под началом командования Военно-воздушных сил наркомата обороны?

Однажды, когда я был на приеме у Сталина, он взял со стола какую-то бумагу, бегло пробежал её и вдруг спросил:

– Значит, вы все-таки настаиваете на том, чтобы флотская авиация подчинялась морякам?

– Да.

Сталин положил обратно на стол документ, и я понял, что это было одно из писем, в котором выражалось сомнение по поводу только что разработанной организации авиации как самостоятельного рода сил в системе Военно-морского флота. Я постарался как можно убедительнее обосновать правильность такой точки зрения. Сталин слушал внимательно, не перебивая. Судьба флотской авиации была решена так, как мы того хотели. Начальником управления авиации ВМФ назначили генерал-лейтенанта С. Жаворонкова, которого я знал по службе на Черноморском, а потом на Тихоокеанском флоте».

Так что утверждая в одной из книг своих воспоминаний, что Сталин не желал прислушиваться к морякам-специалистам, Кузнецов в другой своей книге приводит совершенно обратные примеры…

* * *

Прошу прощения перед читателями, за то, что и в дальнейшем буду вынужден много цитировать наркома ВМФ Н.Г. Кузнецова. Во-первых, он как никто другой из моряков много и достаточно близко общался со Сталиным. Во-вторых, как нарком он был наиболее осведомлен обо всех делах ВМФ. Наконец, в-третьих, Кузнецов оставил несколько книг подробных воспоминаний обо всех этапах своей службы.

Что касается воспоминаний Н.Г. Кузнецова, то принимать их на веру следует особо осторожно и вот почему. При жизни Н.Г. Кузнецова были изданы три тома его воспоминаний: «Накануне» (о службе и жизни автора повествования до Великой Отечественной войны), «На флотах боевая тревога» (о первоначальном периоде Великой Отечественной войны) и «Курсом к победе» (о завершающем этапе Великой отечественной войны). В отношении авторства этих трех книг никаких сомнений быть не может – Н.Г. Кузнецов писал их лично, сам корректировал и подписывал в печать гранки. Следует отметить существенную деталь – во всех трех вышедших при жизни Кузнецова книгах, он избегает серьезных негативных оценок Сталина. Наоборот, все, что касается Сталина, написано, как правило, с большим уважением. А много лет спустя после смерти Н.Г. Кузнецова, в конце 80-х годов начали печататься неизвестные дотоле заметки бывшего наркома. Официально считается, что их он многие годы писал «в стол». Этакий кукиш в кармане. При этом посмертные записки были написаны совершенно в другом стиле, полностью в духе «нового перестроечного времени». В этих записках Н.Г. Кузнецов неустанно обличал недостатки советского строя и особенно щедро поливал помоями Сталина. Поэтому наиболее сочные выдержки из посмертных мемуаров Н.Г. Кузнецова с радостью начала публиковать перестроечная пресса, отводя под них целые развороты центральных газет. В конце концов, вышла и обличительная книга «Крутые повороты», написанная, опять же, полностью в духе «демократических» обличений советской государственной системы и лично Сталина. Совсем недавно стало известно, что невестка бывшего наркома в очередной раз, якобы, нашла некие новые, доселе неизвестные его записи, и по ним готовит очередную изобличительную книгу… Что же это за такой домашний архив, в котором многие десятилетия находят и находят новые и новые