флотам сам был арестован. Фриновский же, человек далекий от флота и явно случайный, больше занимался присмотром за людьми с помощью своих соглядатаев да нагонял страх на руководителей – специалистов флота. Вскоре после моего назначения общие разговоры прошли и начали складываться отношения с людьми, которым я был подчинен или которые были подчинены мне».

Еще одна примечательная цитата. В книге своих прижизненных воспоминаний «Накануне», Н.Г. Кузнецов написал: «Надо использовать «медовые» месяцы… – Галлер погладил свои рыжеватые усы, потом посмотрел на меня и добавил уже совсем неофициально:

– В первое время ваши предложения будут рассматривать быстро. И быстро будут принимать по ним решения. Потом станет труднее…».

Кузнецов никак не комментирует высказывание начальника Главного Морского штаба и может создастся впечатление, что Галлер говорил о некой причуде Сталина. На самом деле Галлер говорил совсем о другом – о том, что первое время, пока Кузнецов будет утверждаться в своей должности, Сталин будет его всячески опекать и помогать. Однако затем, когда молодой нарком полностью освоится, ему придется рассчитывать уже на собственные знания, опыт и авторитет. В данном случае Сталин предстает перед нами, не только как высшая инстанция или просто заботливый начальник, но и как вдумчивый воспитатель, помогающий своим молодым подопечным «встать на крыло», обучая и помогая им, но в то же время не давая паразитировать на своем «особом» отношении.

Еще одна цитата из посмертных воспоминаний Н.Г. Кузнецова: «Когда я начинал надоедать своими просьбами Молотову или Жданову, то они сердились и прямо говорили, что мое дело как наркома добиваться приема у Сталина и просить его решить их. Но чем ближе к войне, тем Сталин все больше отклонялся от флотских вопросов текущего порядка «Нет худа без добра», – гласит мудрая поговорка. Это приучило меня к самостоятельности и вынуждало в отдельных случаях самому принимать ответственные решения…. Итак, если в бытность Сталина все основные вопросы решались только по его указаниям, то флотские как-то особенно замкнулись на него, и не было ни одного руководителя, который бы взялся за их решение. Даже когда он иногда и поручал кому-либо вести текущие флотские вопросы, они весьма неохотно брались за это дело и, как я уже заметил, ничего самостоятельно не решали, а при первой возможности стремились от них отделаться, столкнуть это «кляузное» дело на кого-нибудь: косо смотрели на меня – дескать, навязался ты со своим флотом. Причины заключались в том, что флот очень дорог и вопросы его очень сложные. Нужно было в них детально разбираться, чтобы сознательно принимать решения, а на это ни желания, ни времени не было. Решения Сталина по флоту никогда нельзя было предугадать, как и трудно угадать правильное решение, и поэтому часто получалась неприятность. А этого в последние годы часто боялись все его соратники. Если мы, моряки, по долгу службы вынуждены были получать упреки, то те, кому это было необязательно, всячески старались избавиться от такой дополнительной нагрузки, которая почти никогда не обещала похвалы, но обещала много неприятностей. Флотские вопросы были для них такими, что ради них они не собирались портить отношение или навлекать на себя неудовольствие вождя».

Кузнецов пишет, что сталинские решения невозможно было предугадать, как и трудно было угадать, какое решение он примет по той или иной проблеме. Если верить Кузнецову, то Сталин действовал исключительно спонтанно, хаотично и непоследовательно. Так ли это было на самом деле? Думается, дело было в другом. Ни Кузнецов, ни остальные просто не понимали задумок вождя. Мы уже говорили, что есть такое понятие – «горизонт планирования». Под «горизонтом планирования» понимается срок, за который предполагается реализовать составленный план или программу действий. В общем смысле под горизонтом планирования принято считать промежуток от принятия плана до момента его реализации. Сегодня общепризнанно, что «горизонт планирования» у Сталина был поистине гигантским, рассчитанным на многие десятилетия. Именно поэтому сталинская экономика не только успешно проработала 60-80-е годы, но на сталинском экономическом фундаменте Российская Федерация существует и сегодня. К тому же Сталин мыслил не масштабами отдельных наркоматов, а масштабами всего государства. Именно поэтому в воспоминаниях отдельных наркомов, военноначальников и конструкторов мы встречаем порой сетования на непонимание задумок Сталина. Совершенно очевидно, что эти сетования объясняются, прежде всего, узкопрофессиональной зашоренностью авторов и конечно же намного меньшим личным «горизонтом планирования». Ну, а то, что Сталин не «разжевывал» подчиненным свои мысли и не посвящал в свои перспективные планы, то на то он и глава государства, а не нянька – если ты непонятливый, то отойди в сторону и уступи место более сообразительному.

Весьма примечательны указания Сталина Кузнецову по наведению дисциплины в вверенном ему наркомате. В своих воспоминаниях адмирал Г.И. Левченко пишет: «На одном из совещаний в Кремле в 1939 году, после всех дел, товарищ Сталин И.В. спросил товарища Кузнецова, почему бы Наркому ВМФ не установить в военно-морских базах порядок, подобный тому, какой был в Кронштадте при Вирене. Для этого нужно снять виреновскую монархическую ржавчину и царский деспотизм самодержавия, заменив его нашим советским укладом жизни, воинским порядком и дисциплиной, уважением и любовью к матросу и солдату. Не забывать и гражданское население. Ведь матросы от тех порядков не умирали, если исключить эту чепуху, а порядки были, и не плохие, – добавил товарищ Сталин. Нарком Н. Кузнецов обещал это выполнить. Прошла Великая отечественная война и в 1946 году товарищ Сталин И.В. опять напомнил о порядках Вирена. В то время командиром Кронштадтской военно-морской базы был назначен контр-адмирал Румянцев. Он пытался кое-что сделать, но у него не получилось, ибо он все переложил на коменданта города. Мне приходилось проверять порядок и работу командира базы, будучи главным инспектором ВМФ».

Оценка Сталиным «царского деспота и сатрапа Вирена», прямо скажем, весьма неожиданная. Экивок вождя на «монархическую ржавчину и царский деспотизм» в данном случае исключительно ритуален. В сухом остатке требование Сталина к молодому наркому о наведении на флоте в целом, и в Кронштадте в частности, строжайшей дисциплины. При этом в пример, к которому следует стремиться, Сталин ставит порядок, установленный царским адмиралом Виреном. «Ведь матросы от тех порядков не умирали», – говорит Сталин. Затем откровенно хвалит ненавистными всеми революционерами Вирена: «А порядки были, и не плохие». Отсылка Сталина к Вирену прозрачна. Молодой нарком должен твердой рукой наводить твердый (почти драконовский) порядок на вверенном ему флоте, без малейших послаблений, т. е. руководить так, как правил железной рукой в Кронштадте убитый восставшими матросами адмирал Вирен. Заметим, что это была не сиюминутная причуда вождя. Спустя семь лет, когда матросы-фронтовики, на волне эйфории от