письме свой взгляд на его ходатайство. «В вашем письме от 21 октября 1918 года вы выражаете желание, чтобы я повлиял на прессу в указанном вами направлении; сделать это я совершенно не в состоянии. Я буду решительно восставать против всякой попытки наложить в дальнейшем оковы на печать. В программе правительства точно указаны те случаи, когда цензура имеет право вмешательства. За исключением четырех случаев, обусловленных интересами войны, печать ни при каких обстоятельствах не может быть лишена права беспрепятственно, свободно и открыто выражать свое мнение».

Тема об отречении императора, на мой взгляд, не военная, а политическая. Но даже если принять искусственную конструкцию военной темы, ввиду того что император — верховный вождь армии, то и тогда не могло бы иметь места вмешательство цензуры. Под цензуру поставлено не обсуждение любой военной темы, а единственно вопросы стратегического и тактического порядка, а также вопросы, связанные с военным снабжением. Поэтому я не вижу, чем могло бы быть обосновано право воспретить или хотя бы затруднить прессе обсуждение указанной выше темы.

Весь кабинет за отречение Вильгельма

В последних числах октября принц Макс заговорил на заседании кабинета о «тяжелом вопросе» — об отречении императора. Без обиняков он заявил, что, по имеющимся у него сведениям, широко обсуждается вопрос, требуют за границей отставки императора или нет, а именно стоит ли Вильсон на той точке зрения, что император должен уйти? Он, принц, желает сделать заявление, что для него отречение императора мыслимо лишь как добровольный акт. Требуя свободы действия для императора, он должен оставить ее и за собой. И канцлер обратился прямо ко мне с вопросом: как я, в качестве представителя Социал-демократической партии, отношусь к отречению императора. Я ответил ему, что не намерен в эту минуту взрывать кабинет требованием отречения императора. Правда, я считал бы самым счастливым выходом из положения, если бы император решился, как можно скорее, добровольно отречься.

В течение дальнейших прений канцлер покинул заседание. Граф Редерн настоял на приходе Вольфа, который должен был дать справку об отношении к отречению императора за границей. Зольф, который был сильно занят в своем министерстве, пришел лишь некоторое время спустя и повторил то, что он уже, по-видимому, докладывал канцлеру и что дало последнему повод поднять сегодня вопрос. Из нот Вильсона нельзя с необходимостью заключить, что предъявляется требование отречения императора, но многие другие обстоятельства доказывают, что этого отречения ждут. Вероятно, требуют, чтобы пал недавний яркий символ германского милитаризма. Можно допустить и то, что положение Вильсона в Антанте будет во время переговоров лучше, если он добьется падения императора.

В общем, я хотел бы указать, что в этом заседании кабинета не раздалось ни одного голоса против ухода императора. Все статс-секретари и министры согласились с тем, что добровольное отречение императора облегчит положение. Военный министр Шейх указал, что фактов, которые требовали бы отречения императора, собственно нет, считаются же только с настроениями. Всякое давление, которое пытались бы оказать на императора, разрушительно подействовало бы, по его мнению, на армию. Генералы не стали бы больше вкладывать души в дело. Для того чтобы избежать недоразумений, члены кабинета должны прямо подчеркнуть свои монархические убеждения и указать, что дело идет для них о тактическом вопросе. Эрцбергер защищал тот взгляд, что отречение императора, несомненно, принесет больше вреда, чем пользы.

Мое письмо канцлеру

Но народ все громче требовал отречения императора, и все возрастало число голосов, которые требовали уже отречения и кронпринца. Я получал легионы писем, говоривших о том, что он должен быть устранен. Меня посещали люди из различных общественных кругов; государственные деятели, а также офицеры заявляли мне, что император не может оставаться на посту. Настроение в стране становилось хуже не с каждым днем, а с каждым часом. За несколько дней до обсуждения вопроса об отречении императора кабинетом — 26 октября — меня посетил полковник Гифениг из Мюнстера. Он рассказал мне чрезвычайно серьезные вещи о Рейнланде-Вестфалии. Некоторые независимые депутаты совершенно открыто призывали на собраниях к революции. Редактор газеты в Золингене, Меркель, рассказал ему в четырехчасовой беседе, что через три недели все будет кончено. Все приготовления сделаны. Гифениг выражал уверенность, что, поскольку Меркель говорил о приготовлениях, он оставался в пределах истины. Время от времени в газетах выдвигались требования отречения императора. Некоторые газеты были запрещены. Как уже указано, это вмешательство цензуры противоречило программе правительства.

Я заявил протест и потребовал предоставления печати свободы в обсуждении вопроса об императоре. Этому воспротивился кабинет. Все время делались попытки оттянуть вопрос. Это дало мне повод продиктовать и послать через посыльного следующее письмо канцлеру:

«Берлин, 20 октября 1918 года.

Вниманию вашего великогерцогского высочества имею честь предложить следующее. В заседании господ статс-секретарей мнение большинства склонилось к тому, чтобы временно установить соглашение с господином главноначальствующим, который воспрещает заявлять в печати требования отречения императора.

В программе, которой должно руководиться новое правительство и которую ваше великогерцогское высочество торжественно признали на заседании рейхстага 5 октября текущего года, указано, что цензура временно действует только в вопросах военной стратегии, тактики, военного снабжения и производства, а также при обсуждении отношений к правительствам иностранных государств. Таким образом, область действия цензуры точно определена. Согласно этой программе, по господина статс-секретаря Эрцбергера и моей инициативе, в заседании кабинета, происходившем дней 8–10 назад, было постановлено отменить все ныне действующие постановления о цензуре и упразднить предварительную цензуру. В последующих заседаниях возникли разногласия. Некоторые из статс-секретарей были того мнения, что только что указанного постановления не было и что то или иное правило о цензуре должно остаться в силе. Воспрещение главноначальствующим заявлять в печати требование отречения от престола представляет прискорбный шаг в направлении к более резкому проведению цензурных правил.

После того как у общественного мнения отнята возможность уяснения себе, путем дискуссии, вопроса, превратившегося в жгучий вопрос судьбы германского народа, перед кабинетом с удвоенной серьезностью встает необходимость обсудить этот вопрос и дать ему решение. По этой причине я считаю себя вынужденным предъявить в кабинете требование, которого нельзя ставить в печати, а именно: господа статс-секретари благоволят попросить господина имперского канцлера дать императору совет добровольно отречься от престола.

Обоснование:

Не может подлежать никакому сомнению, что значительное большинство германского народа убедилось в том, что пребывание императора на его высоком посту затрудняет возможность добиться сносных условий перемирия и мира. Если будет заключен неблагоприятный мир, во время пребывания императора на своем посту, то позднее императора и его правительство будут упрекать в том, что они предпочли тяжкий ущерб народу необходимым выводам из раз