Вокруг белые стены, такие знакомые, будто кто-то нажал на «репит» и отмотал назад несколько кадров. Ангел по-прежнему держал ее за руку, но постепенно исчезал как пар, нависший над растопленной льдиной. Лиза знала, что это никакой не сон. Этот ангел был настоящим. Он был живой и благосклонный, как всегда. Он вернул её с того света, куда все это время стремилась ее душа. Да, это он остановил ее, бредущую в рябящей мгле по черному коридору, казавшемуся бесконечным, поскольку в конце не было никакого света. Она шла на ощупь, не разбирая сторон, бесцельно переставляя ноги. Но сколько бы она ни шагала, ничего не менялось: все та же тьма и рябь, словно помехи в неисправном телевизоре. С тем же успехом она могла оставаться на месте, пока кто-то или что-то не решит ее дальнейшую судьбу. И вдруг однажды она ощутила чье-то приближение. Шаги отдавались невообразимым звуком, которого не существует на земле, однако по нему можно было понять, грозит ли тебе опасность. Ей повезло, поступь, которую она слышала, означала добро. Она остановилась, дожидаясь решающего мгновенья и не сопротивлялась, когда кто-то нащупал в темноте ее руку и повел за собой. Им понадобилось всего несколько секунд, чтобы войти в густой яркий свет, которого она так долго не могла достичь, а ведь он был совсем рядом! И когда привыкшие к мраку глаза вновь смогли различать окружающее, она увидела восхитительную улыбку, которая часто играла на устах Алика при жизни. Трудно описать ту радость, которую вызвала эта необыкновенная встреча. Ее душа смогла освободиться от всех грузов и, наконец, ощутить свободу. Она не сомневалась, что это был Рай или что-то очень похожее на него.

– Я так рада, что с тобой все в порядке! – сказала она, утонув в его объятиях, как в мягком одеяле, способном спрятать от всех недоразумений.

Она подумала, что это и есть конец, причем, счастливый, но вдруг осознала, что не может остаться. Она посмотрела в глаза друга, и тот снова улыбнулся.

– Возвращайся, – сказал он, и вдруг окружавший их плотный свет начал приобретать очертания больничной палаты.

По мере того как вид голых стен и окна, выходившего на неясное небо и кроны деревьев, становились четче, силуэт Алика мерк. Теперь он покидал ее навсегда или, может быть, на время, пока она снова не окажется неясной в темноте. Когда рука его стала почти невидимой, она постаралась его задержать, но лишь сбила тяжелую конструкцию из лекарств и резиновых трубок. Ангел исчез.

Заскочившая в палату медсестра стала свидетелем чуда, в которое трудно было поверить. Девушка, пролежавшая в коме почти полгода, вдруг очнулась, хотя никто из врачей не смел даже прогнозировать улучшения. Более того, она совсем не выглядела так, как полагается выглядеть только что ожившим. Она сидела среди сбившихся в кучу простыней и с интересом ощупывала собственные ноги, словно внезапный выход из комы был для неё неким экспериментом.

– В какой я больнице? – спросила она.

– Я лучше позову доктора.

Не столько желание помочь, сколь некий суеверный страх заставил медицинскую работницу бежать за подмогой.

Оставшись одна, пациентка сползла с кровати прямо на пол и, подняв валявшийся осколок из-под раствора, чиркнула им по тыльной стороне ладони. Замерев в ожидании, она сосредоточила внимание на кровившей ранке.

– Так кто же у нас, наконец-то, воскрес? – послышался голос, и она увидела край белого халата входившего в двери врача. Ещё до того, как он появился, она узнала его.

– Слава Богу! – воскликнула она. Какое облегчение, что тот, ради кого она вернулась, оказался рядом.

– Тише, тише, милочка, – сказал доктор, поднимая ее с пола и усаживая на кровать, будто сломанную куклу. Он заметил струю крови на её руке и на мгновение задумался.

– Что здесь происходит? – спросила она, не понимая, почему он ведёт себя словно незнакомец.

Не обращая на нее внимания, доктор проверил ее пульс, и все еще посматривая на стекавшую из ранки кровь, уложил обратно под простыни.

– Да, да, – сказала она, – я теперь настоящая.

– О чем она говорит? – спросила стоявшая за спиной врача медсестра.

– Не имею понятия, – сказал он с отрешенным видом.

Девушка смотрела на него, не веря в происходящее. Возможно ли, что он действительно ее не знает? Неужели всего, что с ними произошло, на самом деле не было?

Пока доктор с отрешенным видом сверял ее жизненные показатели и разводил новый раствор для капельницы, она сопоставляла факты и все больше убеждалась в том, что ей все приснилось. Она взглянула на свои руки, где должны были оказаться раны от ножа, которым она перерезала себе вены, после чего попала в эту палату.

– Так значит, он жив? – спросила пациентка. – Значит, все они живы? Или их вообще не существует? Что стало с Марком? – Она вспомнила боль от пули, которая вонзилась в ее плоть. Неужели и она была ненастоящей?

Наконец доктор обратил внимание на ее лепет. Он приказал медсестре принести дезинфицирующее средство и свежий бинт, чтобы замотать рану.

– Скажи же мне, для чего я вернулась? – бессильно простонала она, уронив голову на подушку. О, лучше бы она не просыпалась! Но когда дверь за медсестрой закрылась дверь, он резким движением поднял ее с постели и обнял так, словно хотел задушить.

– Детка, ты вернулась ради меня!

Еще задолго до встречи с Лизой он видел многое, что могло бы свести с ума обычного человека. Увечья, страдания, смерть. Увы, столь печальный опыт являлся неотъемлемой частью его профессии. Но были и радостные моменты, когда он спасал чью-то жизнь или вылечивал страшную болезнь. Это сглаживало общее впечатление о неприятных нюансах врачебной практики и давало возможность не сдаваться до последнего.

В оставшейся от взрыва воронке он смог различить изувеченные тела врагов, хотя теперь в них было не просто разглядеть лица, которые еще десять минут назад праздновали свою победу. Избавление от них не принесло ему ни капли облегчения. Ведь он ожидал совершенно другой конец.

Кончено. Она решила проблему, свойственным ей образом – радикально, недолго обдумывая детали. Ее тело, отброшенное на несколько метров взрывной волной, еще не успело остыть. Привыкший к виду человека «наизнанку», на сей раз Вадим не мог смотреть безучастно на то, что стало с его любимой. Рухнув на колени, он издал похожий на медвежье рычание звук, а потом, словно замороженный, долго стоял, почти не дыша. Лишь спустя какое-то время он очнулся и аккуратно поднял тело девушки на руки. Оно было настолько изувечено, что лишь по клочкам одежды можно было отличить ее от остальных трупов. Хлеставшая из разверзшейся груди кровь стала постепенно перевоплощаться в воск, который вскоре покрыл ее одним сплошным коконом.

Он снял гостиничный номер и закрылся там с ее останками, которые пронес туда тайком. Затем целую неделю он держал нечто, запечатанное восковой пленкой в холодной ванне со льдом, чтобы предупредить разложение. Делал он это, потому что все еще слабо надеялся на чудо. Но все эти дни, под толстым слоем парафиновой массы, не обозначилось ни единого признака жизни, и вскоре Вадим потерял надежду.