Матюги сотрясают воздух вновь, но уже тише. Анад рассветной Невой, над водной гладью, меж гранитных набережных и стенпустого города, разносится непотребный звук с замечательной отчетливостью. Иэхо поигрывает, как на вокзале.

Адмирал вертит головой, и все вертят, непонимая и желая выяснить, откуда же исходит это кощунственное безобразие.

И обращают внимание, что вниз по течениюмедленно сплывает какое-то большое белое пятно. А в середине этого пятна иногдапоявляется маленькая черная точка. И устанавливают такую закономерность, чтоименно тогда, когда эта точка появляется, возникает очередной букет дикогомата.

— Сигнальщик! — срывается с последней гайки вистерику командир. — Вахтенный!!! Шлюпку! Катер! Определить! Утопить!!!

Шлепают катер, в него прыгает команда, мчатсятуда, а с мостика разглядывают в бинокли и обмениваются замечаниями, паридержат.

Катер влетает в это пятно, оказывающееся белоймасляной краской. Из краски выныривает голова, разевает пасть и бешеноматерится. Булькает, и скрывается обратно.

При следующем появлении голову хватают и тянут.И определяют, что голова принадлежит матросу с крейсера. Причем вытягивается изводы матрос с большим трудом, потому что к ноге у него намертво привязановедро. Вот это ведро, естественно, тащило его течением на дно. А когда емуудавалось на две секунды вынырнуть, он и вопил, требуя спасения в самых краткихэнергических выражениях.

Оказалось, что матрос сидел за бортом верхомна лапе якоря и срочно докрашивал ее острие в белый цвет. И когда якорь отдали,пошел и он. Забыли матроса предупредить, не до того! красить-то его послал одинначальник, а командовал отдачей якоря совсем другой. Ведро же ему надежнымузлом привязал за ногу боцман, чтоб, сволочь, не утопил казенное имущество нипри каких обстоятельствах.

Командир, пред адмиральским ледянымпрезрением, из-за такой ерунды обгадилась самая концовка блестящая такоймноготрудной операции — хрипом и рыком вздергивает на мостик боцмана:

— А тебе, — отмеряет, — твой матрос?! — десятьсуток гауптвахты!!

Несчастный боцман тянется по стойке смирно ине может удержаться от непроизвольного, этого извечного вопля:

— За что!.. товарищ командир!

На что следует ядовитый ответ:

— А за несоблюдение техники безопасности.Потому что, согласно правилам техники безопасности, при работе за бортом матросдолжен быть быть к лапе якоря принайтовлен… надежно… шкер-ти-ком!

На Петроградской стороне, между улицамиКрасного Курсанта и Красной Конницы, есть маленькая площадь. Скорее даже сквер.Кругом деревья и скамейки — наверное, сквер.

А в центре этого сквера стояла скульптура.Лаокоон и двое его сыновей, удушаемые змеями. В натуральную величину, то естьфигуры человеческого роста. Античный шедевр бессмертного Фидия — мраморнаякопия работы знаменитого петербургского скульптора Паоло Трубецкого.

А рядом со сквером была школа. Средняя школа №97. В ней учились школьники.

Ничего особенного в этом усмотреть нельзя. Ишкол, и скверов, и статуй в Ленинграде хоть пруд пруди.

Однажды в школу назначили нового директора.Директоров в Ленинграде тоже хоть пруд пруди. Большой город.

Новый директор, отставной замполит и серьезныймужчина с партийно-педагогическим образованием, собрал учительский коллектив ипроизнес речь по случаю вступления в должность. Доложил данные своей биографии,указал на недочеты во внешнем виде личного состава — юбки недостаточно длинны,волосы недостаточно коротки, брюки недостаточно широки, а курить в учительскойнельзя; план-конспекты уроков приказал за неделю представлять ему наутверждение. Это, говорит, товарищи учителя, не школа, а, простите, бардак! Ноничего, еще не все потеряно — вам повезло: теперь я у вас порядок наведу.

— А это, — спрашивает, — что такое? — Иуказывает в окно.

Это, говорят, площадь. Вернее, сквер. А что?

Нет — а вот это? В центре?

А это, охотно объясняют ему, скульптура.Лаокоон и двое его сыновей, удушаемые змеями. Древнегреческая мифология. Зевснаслал двух морских змеев. Ваял великий Фидий. Мраморная копия знаменитогоскульптора Паоло Трубецкого.

— Вот именно, — говорит директор, — что ваял…Трубецкой! Вы что — не отдаете себе отчета?

В чем?..

— А в том, простите, что это — школа!Совместная притом. Здесь и девочки учатся. Девушки, к сожалению. Между прочим,вместе с мальчиками. Подростками. К сожалению. В периоде… созревания… вы меняпонимаете. И чему же они могут совместно научиться перед такой статуей? Что онипостоянно видят на этой, с позволения сказать, скульптуре?

А что они видят?..

Вы что — идиоты, или притворяетесь? —осведомляется директор. В армии я бы сказал вам, что они видят! Перед школойстоят голые мужчины… во всех подробностях! здесь что — медосмотр? баня? адевочки, значит, на переменах играют вокруг этого безобразия! Набираются,значит… ума-разума!

Тут учитель рисования опять объясняет: этодревнегреческая статуя, Лаокоон и двое его сыновей, удушаемые змеями; мраморнаякопия знаменитого скульптора Паоло Трубецкого. Произведение искусства.Оказывает благотворное эстетическое воздействие. Шедевр, можно сказать,мирового искусства.

Шедевр?! говорит директор. А вот скажите мне,вы, очень образованный — что это вот там у них! вот там, вон! вот там! Змеи…нет, не змеи. Змеи тут ни при чем!! Да-да, вы прекрасно понимаете, что я имею ввиду, сам мужчина!

Рисовальщик обращается за научной поддержкой кучительнице истории. А директор ей:

— Вы сами сначала декольте подберите!.. иливас тоже этот Трубецкой уже ваял?

Позвольте, разводят руками уже все учителя наманер ансамбля танца Моисеева, это древнегреческая статуя, Лаокоон…

Мы с вами не в Древней Греции, кричитдиректор, обозленный этим интеллигентским идиотизмом. Или вы не знаете, в какойстране вы живете? Время перепутали? Или сегодня с утра по радио объявилипостроение рабовладельческого строя?! Интересно, а что-нибудь о Моральномкодексе строителя Коммунизма вы слышали? а ученикам своим говорили? А в вашиобязанности входит их воспитывать как? — именно вот в указанном духе! А вы им —что каждый день суете под нос? Может, вы еще голыми на уроки ходить придумаете?