Дмитрий Алексеевич подумал, что эта идея с самого началабыла пустой тратой времени.

– Пойдемте дальше! – сказал ондомоправительнице. – Может быть, мы еще раз сюда вернемся, только позднее.

– Пожалуйста, смотрите сколько хотите! – ответилаженщина и повела их дальше по квартире. – Вот здесь – кухня… разумеется,все оборудование изготовлено в Германии по специальному заказу… мебель измассива дерева ценных пород…

– Да, вот что я еще хотел спросить, – проговорилСтарыгин, мельком взглянув на кухню, напоминавшую рубку космического корабля изфантастического сериала. – Вся квартира очень осовременена. А осталось лиздесь что-то, что напоминает о прошлом? Ведь это – старинный дом, с богатойисторией…

– Да, – домоправительница заметно поскучнела, –дом старинный, только квартира была в ужасном состоянии! Здесь ведь много летбыла коммуналка, очень запущенная. Вы можете себе представить, что здесьтворилось! Хотя дизайнер кое-что попытался сохранить. Например, в кабинетеАнтона Васильевича почти не тронули стены, только, само собой, зановооштукатурили и выкрасили…

– Да? Очень интересно! – оживился Старыгин. –Покажите нам, пожалуйста, кабинет!

– Да, обязательно… – Домоправительница открыласледующую дверь и пропустила посетителей внутрь.

Здесь была та же бьющая в глаза роскошь, что и в остальныхкомнатах, только с намеком не на современный стиль, а на классику: тяжелыекнижные шкафы из красного дерева, массивные кресла, обитые тисненой кожей,бронза и позолота светильников…

Но Дмитрий Алексеевич смотрел не на обстановку кабинета, ана Лидию.

Лицо женщины начало удивительным образом меняться, как будтоона встретила старого знакомого, которого не видела с детства. Новое выражениепроступало на ее лице, как проступает рисунок на детской переводной картинке.

Чтобы домоправительница не заметила происходящих с Лидиейперемен и ничего не заподозрила, Дмитрий Алексеевич решил отвлечь ееразговором.

– Скажите, – обратился он к женщине, – апочему Антон Васильевич решил продать эту квартиру? Ведь он вложил в неестолько труда и денег… здесь все так продуманно…

– Я не обсуждаю дела своего хозяина… – проговориладомоправительница несколько сухо.

Правда, тут же она понизила голос, покосилась на входнуюдверь, как будто ее кто-то мог подслушать, и продолжила совсем другим тоном:

– Вообще-то, у него дела пошли гораздо хуже в связи скризисом, ему срочно нужно рассчитаться с долгами по кредитам, поэтому он хочеткак можно скорее продать эту квартиру… Я слышала, как он говорил это потелефону, но я, конечно, не должна это ни с кем обсуждать. Вы не подумайте, чтоя болтлива, я никогда ни с кем не обсуждаю своих хозяев, у меня нет такойпривычки…

Она сделала паузу и добавила:

– Но если вы купите эту квартиру, вам ведь, наверное,понадобится опытная экономка? Может быть, вы возьмете меня? У меня большой опытработы по дому, кроме того, я хорошо знаю эту квартиру, что тоже немаловажно…

– Мы непременно подумаем над вашим предложением! –заверил женщину Старыгин. – А сейчас… вы не могли бы сварить нам по чашкекофе?

– Эспрессо? Капучино? Кофе по-венски? Латте? –отбарабанила экономка, преданно глядя на Дмитирия Алексеевича. – Можетбыть, кофе по-турецки, в горячем песке? Это будет немного дольше, но если выпожелаете…

– Да, пожалуйста, кофе по-турецки!

Разумеется, это был только благовидный повод, чтобыотправить экономку на кухню, причем чем дольше она будет отсутствовать, темлучше.

Она с готовностью кинулась исполнять поручение, а Старыгинповернулся к Лидии:

– Ну как, вы узнаете эту комнату?

– Да, кажется, это именно она… – ответила Лидиянеуверенно, – конечно, здесь все изменилось, но эти окна, и вот этотвыступ стены был на том же месте…

Она растерянно огляделась, как будто пыталась сквозь дорогуюотделку и пафосную обстановку разглядеть прежний вид этой комнаты, разглядетьсобственное прошлое.

– Вот там, между окнами, стояло кресло… в нем сиделстарик… а здесь, справа от окна, висели на стене две картины…

– Две? – переспросил Старыгин.

– Да… одна из них – та самая, которую вы мне показывалив своей мастерской, а вторая… – Она резко побледнела, прикрыла глаза,сжала губы и прошептала едва слышно: – Нет… не хочу… не надо…

– Что с вами? – забеспокоился Старыгин. – Вамнехорошо?

– Эта картина… – Лидия снова открыла глаза,взглянула на Дмитрия Алексеевича, словно прося у него поддержки. – Этакартина… та, что висела слева… я не могу вспомнить, что на ней было изображено– но это было что-то страшное!..

Она помолчала и добавила вполголоса:

– Однако мне кажется, что если я преодолею свой страх ивспомню эту картину – вместе с ней я вспомню и все остальное… ко мне вернетсяутраченная память, вернется потерянная часть моей жизни!

Она шагнула вперед, прикоснулась к стене, как будтонадеялась, что осязание поможет ей вернуть утраченную память.

И с ней действительно что-то произошло.

Узкая спина Лидии напряглась, плечи задрожали. Старыгинподумал, что она плачет. Он шагнул к ней, положил руку на плечо в стремлениипомочь, защитить…

Но Лидия резким движением плеча сбросила его руку,повернулась к нему лицом.

Она удивительно и странно изменилась. Глаза ее сталитемно-лиловыми, они горели мрачным предгрозовым огнем. Лицо сделалось тверже иувереннее, губы сузились, возле них обозначилась резкая, энергичная складка.

Старыгин подумал, что разозлил ее своей неуместной жалостью,но, вглядевшись в ее лицо, он понял, что Лидия вовсе не думает сейчас о нем,больше того – она его просто не замечает. Ее мысли были заняты чем-то совсемдругим, чем-то своим, чем-то опасным и тревожным.

– Что с вами? – удивленно спросил ДмитрийАлексеевич. – Вы что-то вспомнили? К вам вернулась память?

И его голос словно разбудил ее от странного сна. Лицо Лидииопять разгладилось, складка у рта исчезла, губы стали мягкими и трогательными,а в глазах снова проступила морская полуденная зелень.

– Нет… – проговорила она неуверенным, надтреснутымголосом, – я не знаю… мне показалось, что еще немного – и я действительновспомню… еще совсем немного…

Дверь кабинета открылась, и появилась экономка, катя передсобой стеклянный столик на колесиках. На столике дымились две чашки кофе, рядомстояла вазочка с домашним печеньем. На лице экономки было выражение фальшивогогостеприимства.

– А вот и ко-офе! – пропела она приторно-сладким,слишком приветливым голосом. – Как вы просили, кофе по-турецки! Сварено повсем правилам, в горячем песке…