– Я находился там как официальное лицо, сэр.

– Что вы обсуждали?

– Ваша честь, я возражаю, – поднялся со своего местаГамильтон Бергер. – Это несущественно, недопустимо в качестве доказательства ине имеет отношения к делу. Перекрестный допрос ведется не должным образом.

– С другой стороны, он касается самой сути мотивации ипристрастности выступающего свидетеля, – заметил Мейсон. – Это чрезвычайноважный вопрос.

Судья Моран нахмурился в задумчивости.

– При определенных обстоятельствах я решил бы, что вопросявляется весьма отдаленным, но ввиду сложившейся ситуации, развитие которой мынаблюдаем по мере допроса этого свидетеля… Я отклоняю возражение, – постановилсудья Моран.

– Что вы обсуждали? – повторил свой вопрос свидетелю Мейсон.

– Я не помню.

– На этот раз вы не имеете в виду, что вам сложно сказать,вы имеете в виду, что не помните?

– Я имею в виду, что не помню.

– Вы помните разговор, состоявшийся между мисс Грейнджер иобвиняемой?

– Да, сэр.

– Практически дословно?

– Я помню, что было сказано. Да, сэр.

– Но вы не помните разговор, состоявшийся прямо передразговором между обвиняемой и мисс Грейнджер, не помните свой разговор с миссГрейнджер, когда вы обсуждали с ней что-то, находясь при исполнении своихобязанностей?

– Нет, сэр.

– Тогда откуда вы знаете, что говорили с ней в качествеофициального лица?

– В противном случае я бы там не находился.

– Вы уверены?

– Абсолютно.

– Вам доводилось заходить в квартиру Сьюзен Грейнджер тольков качестве официального лица?

Свидетель колебался. Потом он умоляюще посмотрел наГамильтона Бергера.

– Ваша честь, мы уклоняемся в сторону, – сразу же уловилсигнал окружной прокурор. – Делается попытка дискредитации свидетеля, очернениярепутации еще одной свидетельницы и…

– Это показывает пристрастность свидетеля, – перебил Мейсон,– и, более того, я не понимаю, как то, что он находился в квартире миссГрейнджер не только по официальному делу, очернит ее репутацию.

– В общем-то, перекрестный допрос принял весьма своеобразныйоборот, – заметил судья Моран.

– Причина проста, – ответил Гамильтон Бергер. – Защита вотчаянии всеми способами старается потянуть время. Адвокат использует всетехнические уловки, которые только приходят ему на ум, чтобы хоть как-тоослабить версию, представленную обвинением, которую, как он понимает, разбитьневозможно.

– Вам не следовало выступать с подобным заявлением, – сукором в голосе сказал судья Моран. – Присяжные не должны учитывать только чтопрозвучавшие слова окружного прокурора. Ни одно из замечаний ни одной из сторонне следует принимать в качестве доказательств. А вы, господин окружнойпрокурор, должны понимать, что подобное заявление в присутствии присяжных можетрассматриваться как неправомерный образ действий.

– Простите, ваша честь. Я снимаю свое заявление. Я выступилс ним в… раздражении.

– Я повторяю, что перекрестный допрос принял весьмасвоеобразный оборот, – снова заговорил судья Моран. – Однако я считаю этологичным ввиду показаний выступающего свидетеля. Я не собираюсь комментироватьпоказания свидетеля, потому что подобное не входит в мои обязанности. Янахожусь здесь, чтобы принимать решения по правовым аспектам. При сложившихсяобстоятельствах я намерен предоставить защите все допустимые послабления припроведении перекрестного допроса. Возражение отклоняется.

– Так вам доводилось заходить в квартиру Сьюзен Грейнджер нетолько по официальному делу? – обратился Мейсон к свидетелю.

– Возможно, я заглядывал к ней время от времени, чтобыскоротать день.

– Если кто-то из жильцов дома «Белинда», не из соседнихквартир, а просто из того же дома, заявит, что вы заходили к Сьюзен Грейнджердюжину раз, то его показания будут правдивыми?

– Минутку, ваша честь, – вскочил со своего места ГамильтонБергер. – Я возражаю. Задан спорный вопрос. Перекрестный допрос ведется недолжным образом. Предполагаются факты, не представленные как доказательства.

– Вопрос спорный, – согласился судья Моран. – Возражениепринимается.

– Вы заходили в квартиру Сьюзен Грейнджер дюжины раз? –спросил Мейсон.

Свидетель определенно чувствовал себя неуютно, он заерзал настуле, изменил свое положение, откашлялся, вынул из кармана платок ивысморкался.

– Как только решите прекратить тянуть время, можетеотвечать, – заявил Мейсон.

– Я… зависит от того, что вы имеете в виду под дюжинами.

– Что вам непонятно? – спросил Мейсон.

– Сколько дюжин?

– Я оставляю это на ваше усмотрение. Сколько дюжин раз вызаходили в квартиру Сьюзен Грейнджер не по официальному делу?

– Я… не помню.

– Пять дюжин?

– О, не думаю.

– Четыре?

– Навряд ли.

– Три?

– Ну… не исключено.

– Тогда что вы имели в виду, заявляя, что не моглинаходиться там, кроме как при исполнении своих обязанностей?

Свидетель опять колебался какое-то время, затем на его лицепоявилась победная улыбка, потому что он придумал ответ на вопрос Мейсона:

– Я имел в виду день, о котором идет речь. Ваш вопрос,мистер Мейсон, относится к пятнадцатому августа текущего года, и я заявил вам,что в тот день я не мог находиться в квартире мисс Грейнджер кроме как в своейофициальной должности.

– Вы имеете в виду – именно в тот день?

– Да, сэр.

– А чем тот день так отличается от трех дюжин других раз,когда вы заходили в квартиру мисс Грейнджер не по официальному делу?

– Ну, я… я не говорил, что заходил три дюжины раз.

– Мне кажется, что говорили.

– Я ответил, что не исключено, что три дюжины.

– Хорошо. Чем пятнадцатое августа текущего года отличаетсяот других дней? Что такого особенного случилось в тот день?

– Ну… произошли кое-какие события, сделавшие тот деньнеобычным.

– Сколько времени вы находились в квартире Сьюзен Грейнджер?

– Ну… тут опять… я не помню.