В доме было так тихо и уютно, вообще в этом месте былоудивительно тихо, даже собаки ночью не лаяли. Когда Лена находилась в доме усатанистов, ее это пугало, а теперь, наоборот, навевало покой. Его руки все также нежно переходили выше и выше. Полностью расслабившись, Лена как бы плыла вневесомой лодке по невидимому морю, и в ушах ее тихо звенели колокольчики изтретьего акта «Щелкунчика».

«Это уже не сон, — всплыла мысль, — наверное, яумерла и сейчас попаду в рай. Но, кажется, в раю нельзя даже прикасаться друг кдругу, а уж тем более делать то, что мы сейчас…»

Через некоторое время она глубоко вдохнула и открыла глаза.Он смотрел на нее.

— Я была в раю.

— Я, конечно, не Господь Бог, — сказал он,улыбаясь, — но такой рай могу устраивать тебе хоть каждый день.

— Так часто нельзя, — серьезно возразилаЛена, — это уже не будет раем.

— А по-другому можно? Послушай, не делай такое лицо,как будто все это в последний раз. Для нас с тобой все только начинается.

— Кто ты? Я тебя совсем не знаю.

— Потом узнаешь кое-что. А все тебе знатьнеобязательно.

«Ну уж нет, — подумала Лена, — если я буду с ним,то узнаю про него все, иначе я не согласна».

В графском имении обстановка была предельно накалена.Маленький фюрер, штатский начальник лагеря, «отец родной» и главный идеолог водном лице, пытался подавить назревающий бунт на корабле доступными емусредствами.

Самое скверное заключалось в том, что взбунтовалисьинструкторы — элита лагеря, профессионалы, на которых он раньше мог полностьюположиться, на которых и держалась его власть. Инструкторы после взрыва,уничтожившего все запасы — и вещевые и продовольственные, и боеприпасы, требовали,чтобы он немедленно восстановил необходимый НЗ и, главное, выплатил денежноесодержание, а тут, как назло, не подошли еженедельные машины с продуктами и неотвечали телефоны необходимых людей. Полковник Медвидь как уехал в городнакануне ночных событий, так и не возвращался, и это особенно усугублялоситуацию: его, боевого командира, инструкторы уважали и даже боялись. В егоприсутствии бунт был бы невозможен, а вот сейчас… Штатскому начальнику влагере, полном вооруженных и недовольных убийц, было не просто некомфортно —ему было страшно.

Он пытался апеллировать к их национальному сознанию, кричал,что они — цвет нации, что они должны оставаться на боевом посту, потому чтотолько они могут постоять за святую Русь, за поруганный русский народ, защититьего от разных нечестивых инородцев… Эти зажигательные речи, которыеблагосклонно воспринимались, пока он выплачивал инструкторам большие деньги,пока он успешно решал вопросы снабжения, сейчас встречались со злой усмешкой.

Когда он исчерпал запас своего красноречия инационалистической демагогии и не знал уже, как предотвратить открытый бунт,послышался шум мотора, и на лагерный плац выехала «Нива» полковника Медвидя.«Отец родной» вздохнул с облегчением, но его ждало горькое разочарование.Полковник, едва выйдя из машины, приказал своим бойцам собираться.

— Куда собираться, в чем дело? — Штатский смотрелна могучего полковника с возмущением. — Я надеялся, что вы наведетепорядок среди своих людей, подавите зарождающийся бунт, а вы вместо этогособираетесь их увести. Куда это, интересно знать?

Полковник посмотрел на штатского с презрительной жалостью исказал:

— Ша! Лавочка закрывается.

— То есть как? Мы на вас рассчитывали!

Патриотическое движение видело в вас одного из своихубежденных сторонников, одного из лидеров…

— А пошел ты в задницу! И свое патриотическое движениеможешь туда же запихать!

Все, целиком!

— Не думайте, что от нас так просто уйти!

У нас длинные руки! Мы не прощаем изменников и отщепенцев!

Полковник побагровел и пророкотал своим могучим басом:

— Ты, крыса штатская! Скажи «спасибо», что я тебя нетрону! Да кто ты такой? Какое там за тобой движение! Я только что из города имогу тебя обрадовать: все серьезные люди, которые с вашим сраным движением былисвязаны, пропали, будто и не было их! Кто от инфаркта помер, кто вавтокатастрофе погиб, кто просто исчез — и заметь, что все эти трагическиеслучайности произошли в один и тот же день! Так что, мил друг, если ты хочешь ксвоим соратникам присоединиться — скатертью дорога, не буду удерживать, а ялично как можно быстрее собираюсь отправиться в одну из так называемых горячихточек. Честное слово, там мне будет как-то спокойнее. По крайней мере, отинфаркта не помру — сердце у меня дай Бог каждому! А я покуда везде нужен:профессионалы моего класса ценятся на вес золота. Да и ребят своих пристрою.

С этими словами Медвидь развернулся к инструкторам, которыедожидались окончания их разговора.

— Парни! — Полковник мгновенно покрыл своиммогучим басом гул голосов на плацу. — Вы — элита! Вы — профессионалы! Нафига нам эти националы хреновы! Собираем манатки и едем на Кавказ. Там людитакого уровня без хлеба не останутся! Я уже кое с кем договорился, оплата будетклассная, уж вы мне поверьте!

В рядах инструкторов послышался радостный гул и крики, как узапорожцев в Сечи:

— Батя, с тобой хоть к черту в пекло! Мы тебе верим! Мыв тебе не сомневались!

Штатский растерянно оглядывал их ряды.

Ему не на кого было больше опираться…

С уходом людей полковника Медвидя, с его изменой лагерьвышел из-под его контроля.

Медвидь со своими бойцами вывели из гаража несколько«уазиков» и выехали за ворота.

«Отец родной» злобно сплюнул, развернулся и ушел к себе вкабинет. Он снял телефонную трубку и начал набирать один за другим номерателефонов людей, которые могли помочь ему в сегодняшней непростой ситуации.

Он набирал номер за номером, и ни один из них не отвечал. Скаждым звонком ему становилось все страшнее и страшнее. Неужели полковник сказалправду? Неужели вся мощная разветвленная, отлаженная организация рухнула в одиндень? Неужели все ее высокопоставленные покровители, все эти люди с огромнымисвязями, огромными деньгами и возможностями проиграли главную игру своей жизни?

Неужели их уничтожила сила еще большая, чем они? Он привыкчувствовать за собой мощную поддержку, привык сознавать свою неуязвимость — ивдруг оказался беззащитен…

Уже без всякой надежды на успех он снова снял трубку, чтобынабрать еще один номер. Но телефон вообще замолчал. Не было даже длинного гудка— трубка глухо молчала в его руке.

Связь оборвалась… Или ее кто-то оборвал? Он похолодел.Неужели вслед за всеми теми людьми, о которых говорил Медвидь, пришла и егоочередь? А собственно, почему они должны пощадить его? Кто такие эти они, он незнал да и не задумывался. Это были враги — страшные, неумолимые… Онирасправились со всеми теми людьми, на которых он привык рассчитывать,опираться, и вот теперь идут за ним…