– Анекдоты не твой конек, Саш, – вынесла вердиктЛариса. – Тебе вообще юморить не стоит. Тонко шутить – да, у тебя этополучается, но быть хохмачом – не твое амплуа... – Она наклонилась кнему и игриво куснула за ухо. – И мне это нравится. Я никогда нелюбила балагуров и весельчаков...

– Только не говори, что тебе нравятся скучные типы наподобиеменя...

– Ты не скучный, ты серьезный! – делано возмутилась онаи шлепнула его по локтю. Но тут же отвлеклась на дорогу и через пару секундсказала: – Саш, нам направо. Вот в этот проулок. Почти приехали...

Алекс повернул. Они оказались во дворе панельнойдевятиэтажки. Лариса показала нужный подъезд, и они подъехали к нему.

– Надеюсь, тут почту из ящиков не воруют, – проворчалАлекс, окидывая окрестности оценивающим взглядом. Улица, на которой стоял домГрафини, судя по всему, не относилась к разряду благополучных.

Лариса не стала ничего говорить, хотя, как он успелзаметить, ее тоже обуревало беспокойство. Но, оказалось, они зря волновались.Ящик Эллины Берг был не взломан, и внутри лежал большой конверт.

– Сейчас я открою, – сказал Алекс и стал хлопать покарманам, желая найти что-нибудь острое, чтобы вскрыть замок. Но Ларисаотстранила его, выудила из кармана связку ключей и, выбрав самый маленький,сунула его в замочную скважину со словами:

– А ларчик просто открывался!

Замок щелкнул. Дверка распахнулась.

– У меня же ключи Графини, – напомнила Лариса ивыудила из ящика присланный из агентства отчет.

Алекс взял его, надорвал конверт и вытащил несколько листовс компьютерным текстом.

– Ну, что там? – не могла сдержать любопытства Лариса.

Данченко тоже не терпелось узнать, что там, поэтому он сталбегло читать текст. По мере того как смысл написанного доходил до него, на лицеАлекса стало появляться выражение глубочайшего недоумения. От Ларисы это неукрылось. Обеспокоенно заглянув в его глаза, она спросила:

– Что с тобой?

– Ты не поверишь, Лара... – Алекс оторвал взгляд ототчета и, растерянно моргнув, медленно произнес: – Эллина Берг нанялачастного детектива, чтобы разыскать меня!

Победе радовались все. Каждый житель огромной советскойстраны в день подписания Германией пакта о капитуляции ощутил приливбесконечного счастья. И Эллина не была исключением. Узнав об окончаниивойны от разбудившей ее соседки Семакиной, она бросилась к ней с объятиями ипоцелуями. Та несколько опешила от такого непривычного поведения обычносдержанной Графини, но ее бурную радость разделила: облобызала Эллу троекратнои похлопала по худеньким плечам своими натруженными руками.

– Наконец-то мужики вернутся, – сказала она. – Невсе, конечно... – Семакина помрачнела. – Мой вот под Сталинградомполег... – Эллина сочувственно пожала ей руку, подбадривая. –А Кузнецовым аж две похоронки пришло... Свирские тоже без кормильцаостались... – Соседка стряхнула с себя грусть. – Зато Андрончик жив!Забрали малого совсем, уже под конец войны, но все равно... И в последнейатаке ведь кто-нибудь погибает... А Андрончик, ничего, выжил мальчишка,слава тебе господи! И Боря Коцман невредимым остался...

– Ранили его только тяжело, – поправила СемакинуЭллина – с Борей она все эти годы переписывалась и знала, что он едва непогиб от осколка разрывного снаряда, попавшего ему в живот. – Но он неунывает...

– И мы не будем, – бодро улыбнуласьсоседка. – Главное – война кончилась, теперь заживем!

Оптимизма Семакиной Эллина не разделяла, но унывать тоже несобиралась, ведь к ней вернется Малыш...

Знал бы кто, что Графине пришлось пережить в сорок первом,когда Егор сообщил ей, что получил повестку и скоро уходит на фронт. И,главное, служить он будет не при штабе (с его великолепным знанием немецкогоМалыш мог очень хорошо пристроиться, например, переводчиком), а на передовой,так как решил не отсиживаться в тылах, а защищать родину с оружием в руках.Этот поступок вызывал восхищение многих, но Эллине казался глупыммальчишеством. Она не понимала, зачем нужно лезть на рожон, если естьвозможность себя поберечь. Она много раз пыталась вразумить Егора, но тот и слушатьничего не хотел. Пришлось смириться с его решением. Что Эллина и сделала, хотячуть с ума не сошла от переживаний. Каждую ночь ей снились страшные сны, вкоторых ее Малыш погибает, Эллина вскакивала с кровати с криком ужаса, а потом,поняв, что это был всего лишь кошмар, кидалась на спящего рядом Егора иначинала осыпать его поцелуями. Сам Данченко, казалось, совсем не боялсясмерти. «Не переживай ты так за меня, – смеялся он в ответ на Эллининыпричитания. – Ничего со мной не случится, я ж заговоренный...» Но та всеравно переживала и, начихав на давний зарок никогда не плакать, рыдала днинапролет...

Егор ушел на фронт в августе. Эллина не пошла на вокзал егопровожать. Она закрылась в своей комнате и просидела весь день у иконы, молясьбогу, в которого никогда не верила.

Писем от Малыша Эллина стала ждать уже на следующий деньпосле его отбытия, но прошел целый месяц, прежде чем она получила первое. Егорписал, что все у него в порядке, воюет и уже получил сержантские лычки. Война вего письмах была не адом, а захватывающей, хоть и очень жестокой игрой. Читаяих, Эллина успокаивалась и сама начинала верить в неуязвимость своего Малыша.Однако стоило очередному его посланию задержаться, как ее охватывал дикий страхи вновь одолевали кошмары...

В таких мучениях Эллина и жила. Но не только душевныетерзания омрачали ее существование, а еще все, чем ее пугал Хайнц: голод,холод, лишения, бомбежки. С питанием в Москве было худо, отопления недавали, купить элементарные вещи типа мыла не представлялось возможным, олекарствах вообще можно было забыть, а тут еще постоянные налеты авиации имногочасовое сидение в сырых, напичканных людьми бомбоубежищах. Многие знакомыеЭллины, а также кое-кто из соседей уехали в эвакуацию, но она осталась встолице. Как она могла покинуть Москву, если Малыш пишет ей на этот адрес, издесь, в этой квартире, каждая вещь напоминает о нем?..

Прошло чуть меньше полугода. Наступил 1942-й. Весточки отЕгора исправно приходили и были по-прежнему полны оптимизма, но Эллине уже нехватало их даже для минимального успокоения. Ей нестерпимо хотелось видетьМалыша! Эллине казалось, что без него она чахнет, точно цветок без живительнойвлаги. «Хоть одним глазком бы взглянуть на него, – мечтала она. –А лучше – взять за руку. Прижаться к его стройному телу... Многое быя отдала за то, чтобы оказаться с ним рядом».

И вот однажды, когда сил бороться с этим желанием ужене было, Эллина решила отправиться на фронт. Естественно, ни медсестрой, нирадисткой, ни тем более зенитчицей она стать не могла, поскольку не имеланужных навыков, но она знала, что существуют концертные бригады, выступающиеперед солдатами. Правда, обычно устраивались эти выступления в госпиталях, нотак как Егор ни разу не был ранен, Эллине нужно было попасть именно на фронт.Ей это казалось делом плевым. Она была в курсе, что Малыш воюет на Западномфронте, где-то недалеко от Москвы (последнее письмо пришло из Калуги) в составепятидесятой армии генерала Болдина, и она знала номер дивизии, полка, роты, вкоторой служил Егор. Потому-то наивно полагала, что для встречи с Малышомничего, кроме ее горячего желания увидеть его и этих знаний, не нужно. На дележе все оказалось совсем не так. И трудности начались практически сразу.