Мазур и Тимош вышли из дверей под точно такой же вывеской«Мустафа Ракмали. Ковры и бронза», пересекли улицу, что была шире и оживленней,нежели предыдущая. Увернулись от тачки, груженой тыквами и грецкими орехами, инырнули в нишу между домами. Неглубокий тупичок накрывал низко натянутый тент,и что там, в его тени, таится, можно было разглядеть, лишь ступив под белуюматерчатую крышу.

А там обретались торговец водой и чеканщик. Последний тут жеи работал, тут же и продавал свои изделия. Ничего странного – два непривыкших кжаре бледнолицых европейца перекуривают под тентом, не на палящем же солнце им,в самом-то деле, курить… Тем более, здесь заодно можно было утолить жажду.Простую воду из кувшина, пусть и более дешевую, пить они, конечно, не стали (нехватает еще вернуться на родимый север с какой-нибудь зловредной кишечнойпалочкой в брюхе), купили заводского разлива воду в пластиковых бутылках. Подскороговорку чеканщика, на плохом английском возносящего похвалы своему товарудо небес и еще выше, Мазур достал телефон, нажал на вызов. Листать номеранадобности не было – в память был заложен всего один номер. Мазур поднес трубкук уху. Они выполнили все предыдущие инструкции и теперь ждали новых.

Длинные гудки вызова прервались короткими гудками отбоя.Мазур пожал плечами и хотел было позвонить еще раз, как аппарат пискнул двараза и на дисплее высветилось изображение конверта. Открыв смс, Мазур прочел:«Wait. I will call you back soon».

Вот так. Малость безграмотно, но понятно. То есть, совсемнепонятно. «Ждите, я скоро перезвоню». «Скоро» – это сколько? И почему «ждать»надо именно в этих трущобах? И почему по-английски?.. Впрочем, бесполезно разгадыватьэти ребусы, все равно не разгадаешь. Значит, будем ждать, как и велено. Благопод навесом, может быть, как раз для таких случаев имеются пластиковые стулья.

Они сели, махнули торговцу, чтоб принес еще воды: жарко.

– Чего нас гоняют по закоулкам, как вшивых побане? – недовольно пробурчал Стробач.

– А я знаю? – отозвался Мазур.

Хотя понимал, что вопрос напарничка адресован не ему. Наделе, Мазур и сам не понимал, для чего нужны все эти шпионскиепредосторожности. Но таково было пожелание клиента, а именно он банковал вовсей этой истории. Не исключено, кстати, что клиент просто издевается надневерными, гоняя в жару по незнакомому городу… Хотя уж слишком мелкая пакостьдля фигуры такого масштаба, как Зелимханов. Несолидно как-то. Или это не его выдумки,а его шестерок? Хотя, скорее всего, клиент и в самом деле страхуется со всейвозможной тщательностью. Пусть большие люди железно поручились за гостей и,главное, подкрепили рекомендации солидной денежной суммой – все равно надодвадцать раз проверить и перепроверить, нет ли хвоста.

Следовало признать: напугали ребят качественно. После того,как в солнечной Иордании, каковую чеченские главари ранее почитали безопаснойтихой гаванью, посередь бела дня и посреди мирной улицы взорвали джип сЯндарбиевым, опасаться за свои жизни господа ваххабиты стали всерьез и покоюнонче не знают нигде. А тут еще одного за другим перебили видных ихнихавторитетов, в том числе и неуловимого Шамиля… В общем, ничего удивительного,что они теперь дуют на воду. А к тому же у гражданина Зелимханова поводовопасаться мести спецслужб уж никак не меньше, чем у Яндарбиева…

– Что любопытного ты вычитал из досье этогодушмана? – вдруг спросил Стробач.

– Странно, – усмехнулся Мазур.

– Что странно?

– Что ты его не называешь борцом за свободу. Илилидером чеченского сопротивления. Ты же вроде должен эдаким вот сочувствовать –за независимость как-никак борются, а ты же насквозь пропитан идеейнезависимости…

– Бандиты не за независимость борются, а за собственныйкарман, – серьезно сказал Стробач. – Ты не путай палец с хером.

– А я думал, скажешь, мол, знаю, что тебе, милыйКирюша, не по нраву будет. А напарника треба уважать…

– Нет, милый Кирюша, уважать я тебя не буду, недождешься. Нож в спину, конечно, тоже не воткну, но дело сделаем – иразбежимся. Надеюсь, навсегда… Так что все-таки интересного вычитал в досье?

– А чего ж сам не взял почитать на досуге? Папочку я оттебя не прятал.

– Я и так про него знаю достаточно. Для работы вполнехватит.

– А у меня спрашиваешь, просто чтобы время убить?

– Ага.

Мазур откинулся на спинку стула, глянул на серое, безединого облачка небо. Телефон молчал. Время словно застыло в средневековомгороде…

– Ну тогда я тебе расскажу про его деда, очень уж втему будет история, – сказал он неторопливо. – Или ты про дедаЗелимханова тоже знаешь?

Стробач нахмурился и признался нехотя:

– Не, про деда впервые слышу.

– То-то ж. А между тем, дед у него был, что называется,героический, впору романы писать.

– И что там такого?

– Тогда садись поудобнее, о мой юный друг, и слушай…

Мазур сделал глоток воды.

До звонка спешить им было некуда. И Мазур рассказал о дедетого, с кем им предстояло увидеться сегодня…

Про деда в досье материала было предостаточно. Видимо,составители придавали самое большое значение тому факту, что внук поселилсяаккурат в том же городе, где долгое время проживал и обрастал связями его дед.Мурат Зелимханов, начав еще до революции, долгие годы топтал контрабанднуютропу в Иран и обратно. С этого жил, кормил семью. И сему увлекательномузанятию он предавался аж до конца двадцатых годов прошлого столетия. Работенкаконтрабандиста и в мирное-то время не отличается легкостью и спокойствием, чегоуж говорить про лихие годы Гражданской и первые годы Советской власти… ОднакоМурату как-то удавалось проскальзывать целым и невредимым в игольноепограничное ушко. Собственно говоря, был только один способ безнаказаннозаниматься этим промыслом столь долгое время – уметь договариваться с нужнымилюдьми, будь они насквозь идейными или до мозга костей алчными. Ну и бесспорноумению договариваться способствовало знание языков. А Зелимханов неплохо владелфарси и курдским. Однако в начале тридцатых жизнь контрабандиста кардинальнымобразом переменилась. Мурат Зелимханов вдруг сменил опасную профессию на вполнемирную – переводчика с фарси при советском торгпредстве в иранском городеИсфахан.