Дедушка кивнул:

— К несчастью, ты прав. Очень похоже на Дом Грея. Наместе убийства ничего не обнаружено — ни медальонов, ни каких-то иных следов,которые могли бы привести к преступнику. Но полиция еще работает. — Онпристегнул телефон к поясу, не без труда справившись с замком своими артритнымипальцами. — Этот случай отводит подозрения от Дома Кадогана и направляетих на Грея. Никто не хочет сделать ставку на то, что там, где напали на Мерит,не осталось улик, указывающих на Дом Наварры?

Все трое мрачно посмотрели на меня.

— Можно спросить у Этана, — сказала я. — Номне он ничего не говорил.

Хотя Салливан мог иметь свои резоны не сообщать мне деталей.Ведь он до сих пор не уверен в моей верности.

— Если там что-то и было, — заметил Катчер, —это не означает, что улика указывает на преступника. — Я готов съесть своюправую руку, если обнаружится, что к убийству причастен Скотт Грей иликто-нибудь другой из его Дома. У них дружная команда и совершенно безобидная.

— Да, вряд ли это они, — согласился дед.

— Но и никаких улик, указывающих на бродячего вампира,тоже нет, — вставила я.

— Это не совсем так, — возразил дедушка. —Как только полицейские узнали о бейсбольном свитере, они послали пару офицеровк Грею. Когда те прибыли по адресу, на входной двери обнаружилась записка.Скотт еще не видел ее: у них нет наружной охраны, — возможно, они считают,что Дом образован относительно недавно и еще не нажил себе врагов. Ихсообществу всего три года.

Катчер нахмурился и скрестил руки на груди:

— Что же было в записке?

— Что-то вроде стишка… «Чья хата с краю? В окне огоньпотухнет. Дьявол придет, система рухнет».

— Как это ужасно, — невольно поморщилась я.

— Под словом «хата» они подразумевали Дома? —спросил Джефф. — Сами нападения вроде бы указывают на вампирские Дома, нозаписка определенно намекает на участие бродяги.

— Или, — продолжила я, — если придерживатьсятеории, что здесь замешан бродяга, убийства должны привлечь внимание полиции, аугроза направлена в адрес вампирских Домов.

Дедушка задумчиво кивнул:

— Очень похоже.

Катчер взял со стола блокнот, прочел записи, сделанныедедом, и нахмурился:

— Не нравится мне все это. Слишком откровенно. Мнеочень не нравился найденный в первом случае медальон, а эта бейсбольная форманравится еще меньше. И записка, если она оставлена бродягой, довольноподозрительная. Должны же они понимать, что такое послание свидетельствует отом, что убийца не принадлежит ни к одному из Домов, что это бродяга. Но зачемподбрасывать улики и ставить под удар Дома, а потом наводить подозрения насамих себя?

— Это зависит от бродяги, — предположилдедушка. — Если убийца намеревался причинить ущерб Домам, записка можетозначать следующее: «Эй, смотрите, что я провернул под самым вашим носом, хотяи действовал в одиночку». Может, они не рассчитывают на то, что вампирыпередают информацию копам?

Катчер провел рукой по своим коротко подстриженным волосам.

— Какова бы ни была подоплека происходящего, Салливандолжен об этом знать. Домам надо бы собрать всех бродяг, постараться выяснить,кто стоит за всеми убийствами, пригрозить карами или назначить награду заинформацию. Они обожают подобную торговлю. Не понимаю, почему они до сих порэтого не сделали.

— Потому что сделка с бродягами означала бы признаниеих влиятельности, — пояснил Джефф. — Объединившиеся в Дома вампирыбыли бы вынуждены признать тех, кто отверг их систему, и попросить у них помощи.Ни Этан, ни Селина на такое не пойдут. Грей, может быть, и согласился бы, нотолько не эти двое. У них слишком долгая память.

Дедушка взял блокнот, встал и направился к выходу.

— Ты прав — им надо договариваться. Хотя бы по тойпричине, что время поджимает. Между смертью Портер и нападением на Мерит прошланеделя, а через девять дней после Мерит пострадала еще одна девушка. Слишкомдоходчиво, чтобы…

— Да, у нас мало времени, — согласилась я. —Ты хочешь сказать, что за десять дней может произойти еще одно нападение?

Дедушка медленно выдохнул, потом закинул руки за голову.

— Может, и так, малыш. Не завидую я полицейскомудепартаменту. — Он невесело усмехнулся мне. — Прости, не хотелось бытебя прогонять, но нам пора приниматься за телефонные звонки. Надо поставить визвестность Дома Ладогана и Наварры и поговорить с моим информатором.

— Спасибо за ужин, — сказал Джефф.

— Не стоит. — Я заглянула в коробку, обнаружилатам еще несколько кусочков, но поняла, что аппетита по-прежнему нет. —Доедайте, — сказала я, — коробку оставляю вам.

— Да, чуть не забыл! — воскликнул Джефф, исчезаяпод столом. — У меня для тебя кое-что есть.

Он примерно минуту копался в столе и вынырнул с зеленойармейской полотняной сумкой в руке. Джефф протянул свою находку мне, и я удивленнозаглянула внутрь.

— Что ты хочешь этим сказать, Джефф? — спросила я,увидев пачку заостренных деревянных колышков.

— Только то, что предпочитаю видеть тебя живой.

Я забросила ремень на плечо и весело подмигнула ему:

— Тогда спасибо.

Он просиял улыбкой. Джефф был сущим ребенком, но ребенкомхорошим. Катчер поднялся:

— Провожу.

Я обняла дедушку, помахала на прощание рукой и улыбнуласьДжеффу и вслед за Катчером пошла к выходу. Отключив замок, он открыл дверь,выпуская меня.

— На этой неделе держись поближе к охранникам, —предостерег он меня. — Если этот маньяк попытается тебя прикончить,применяй прием номер три.

Я вздрогнула и поправила на плече ремень армейской сумки.

— Спасибо, успокоил.

— Я не собираюсь тебя успокаивать, девочка. Я хочу,чтобы ты осталась в живых.

— Ты хочешь спать с моей соседкой.

Он улыбнулся так широко, что на левой щеке появилась ямочка.

— И это тоже, если, конечно, смогу изменить ее взглядына жизнь.

Я вышла с улыбкой на губах, радуясь, что во всех этихсверхъестественных передрягах нашла себе друзей, которые помогают мне всепреодолеть. Нашла новую семью, несмотря на генетическую перестройку.

Машина завелась, и я поехала домой, опустив стекла, стараясьудержать эту улыбку и душевное спокойствие, предоставляя весеннему ветерку итихой музыке развеять все мои тревоги.

Случалось ли вам переживать момент, когда среди туч сомненияпроглядывала догадка, что ты находишься в правильном месте? Что ты на верномпути? Может быть, сознание того, что ты пересекла границу, преодолела барьер или,карабкаясь на непреодолимую вершину, вдруг поняла, что оказалась уже напротивоположной стороне? Случалось ли наслаждаться теплой ночью и прохладнымветерком, когда улицы вокруг напевают тебе негромкую мелодию? Когда тычувствуешь весь мир вокруг и ощущаешь себя его частицей — аккордом в егомелодии — и все хорошо.