Во второй раз я проснулась уже в полдень. В доме было тихо,и в окна заглядывало солнце. Спросонья я совершила глупость — попыталасьпробраться в свою спальню.

Я завернулась в одеяло, так что открытыми осталась толькоодна кисть руки, лицо и пальцы ног. Гостиную я пересекла благополучно, даже неподозревая, насколько мне повезло. Имея вампирский стаж всего несколько дней, ябыла очень уязвима для солнечного света, что известно каждому, кто видел тотэпизод из «Баффи», где показывались последствия солнечной аллергии. Мне хватилоосторожности миновать столовую, и только на середине лестницы я почувствовалаукол, а затем сильное жжение. Я прошла точно через луч света, и открытая рукаподверглась его воздействию в полной мере. Я со свистом втянула в себя воздух иот боли чуть не шарахнулась под тот же самый луч. Боль разгоралась, словно моярука была прижата к раскаленной плите. Кожа мгновенно покраснела и покрыласьпузырями. Я поспешно спрятала ее под одеяло, прихватив второй рукой, и вдругпоняла, что оказалась в ловушке между двумя солнечными пятнами. К счастью, вспину мне уперлась дверная ручка маленькой кладовки. Стараясь не попасть подлучи солнца, я осторожно повернула ручку, распахнула дверь и шагнула вспасительную темноту. Обожженную руку словно кололи тысячами игл, и у меня изглаз текли слезы. Упав на деревянный пол, не переставая плакать, я опятьпровалилась в сон.

Я поняла, что лежу в гробу. Это или ужасные проделкивампиров Наварры, или не менее ужасный этап ритуала Дома Кадогана, но яоказалась в сосновом гробу и чувствовала себя мертвой. Я сразу же началазадыхаться и, вцепившись в одеяло, стала бросаться на стены, громко вопя, чтобыменя выпустили.

Я рванулась вперед как раз в тот момент, когда Мэллорираспахнула дверь, и, запутавшись в одеяле, рухнула на пол лицом в ее пушистыедомашние тапки. Для начинающего вампира это уже слишком.

Мэллори заговорила сдавленным голосом, и я поняла, что она струдом сдерживает смех.

— Что. За. Дьявольщина.

— Плохая ночь. Очень плохая ночь.

Я уселась на полу, подобрав под себя ноги, и взглянула наруку. Она была красной, как скорлупа вареного лобстера, но пузыри уже исчезли.Ускоренная регенерация была настоящим спасением для рассеянного вампира, но этоозначало также, что будет труднее убивать моих врагов. Зуб за зуб.

Мэллори присела рядом со мной на корточки.

— Господи, Мерит, что случилось с твоей рукой?

Я вздохнула и несколько минут упивалась жалостью к самойсебе.

— Вампир. Солнечный свет. Бах. — Я изобразиларуками атомный взрыв. — Ожог третьей степени.

— А можно спросить, почему ты спала в кладовке?

Я не хотела смущать подругу упоминанием о ее сексуальныхупражнениях, поэтому беспечно пожала плечами:

— Заснула в гостиной, попала под солнечный луч испряталась здесь.

— Ну, вставай, — сказала она, взяв меня за локоть,чтобы помочь подняться. — Давай хотя бы приложим к руке мазь с соком алоэ.Сильно болит? Не важно, можешь не отвечать. Хоть ты и получила степень поанглийской литературе, тебе не хватает дисциплины. Я тоже сделаю для себявыводы.

— Мэллори! — донесся сверху вопль Катчера.

Мэллори, сжав губы, довела меня до кухни.

— Не обращай внимания, — посоветовала она. —Это как эпидемия чумы, дай немного времени, и она уйдет.

— Мэллори, ты не закончила! Вернись сейчас же!

Я посмотрела на потолок:

— Надеюсь, ты не приковала его наручниками к кровати?

— Господи, конечно нет. — Я немного расслабилась,но ненадолго. — У меня изголовье сделано из цельной доски, — добавилаона. — Наручники не за что зацепить.

Я со стоном попыталась прогнать видение обнаженного исвязанного по рукам и ногам Катчера, извивавшегося на простынях. Нельзясказать, чтобы он плохо выглядел, но все же…

Мэллори, как ни в чем не бывало, открыла дверь кухни.

— Он вне себя из-за того, что я, по его мнению,несерьезно отношусь к его непрерывным наставлениям в области магии. —Прежде чем продолжить, она хихикнула и понизила голос. — Мэллори ДелансиКармайкл, ты волшебница четвертой ступени, и у тебя есть определенныеобязанности, бла-бла-бла. Кажется, я поняла, почему его выгнали из Ордена, —за занудство.

На кухне я уселась на стул, а Мэллори вытащила из ящикарядом с раковиной тюбик с мазью. Осторожно смазав обожженное место, оназавинтила крышку и убрала тюбик.

— Тебе, наверное, сегодня потребуется кровь, —сказала она.

Я нахмурилась. Отчасти из-за перспективы снова пить кровь,отчасти из-за того, что Мэллори взяла на себя роль моей няньки. С каких это поря стала такой беспомощной?

— Я думаю, все будет в порядке.

— Просто иногда в литературе, — (под литературойона подразумевала оккультные брошюрки, с завидной частотой появлявшиеся в нашемпочтовом ящике), — если вампир ранен, ему требуется дополнительная порциякрови, чтобы ускорить процесс исцеления. — Она быстро взглянула наменя. — Ты ведь исцеляешься, верно?

— Пузыри уже пропали, — кивнула я.

— Отлично.

Мэллори подошла к холодильнику и вытащила контейнер. У меняв животе тотчас заурчало.

— Мне нужна кровь, — пристыжено признала я,упрекая себя за то, что до сих пор так мало знаю о процессах, происходящих вмоем обновленном теле. Я потерла рукой занемевшую шею — результат ночевки втесной кладовке. — Знаешь, несмотря на все эти разговоры о том, какой ястану сильной, мне все еще трудно считать себя довольной своей вампирскойжизнью.

Мэллори налила кровь в стакан, подогрела ее и протянула мне.Но едва я собралась поднести стакан ко рту, она меня остановила. Заглянув вхолодильник, она вытащила бутылочку соуса «Табаско» и пучок сельдерея. Мэллориплеснула в стакан немного перечного соуса и выдавила немного сока из сельдерея.

— Кровавая, очень кровавая Мэри.

Я сделала глоток и кивнула:

— Неплохо. Я бы предпочла водку с томатным соком, ноэто тоже сойдет.

Мэллори хихикнула, но ее улыбка тотчас исчезла, поскольку вкухню ввалился Катчер. В руках он держал книгу в кожаном переплете, которую яуже видела у него, когда приезжала в дедушкин офис. Кроме джинсов с низкойталией, на нем больше ничего не было. Да, у этого парня было умопомрачительноетело — сплошь плавные линии и изгибы крепких мышц и сухожилий.

Пока я его разглядывала, Мэллори разразилась гневнойтирадой:

— Ты когда-нибудь прекратишь меня преследовать? В концеконцов, это не твой дом!