– Мисс Гриан!

Кого там демон принес? Я отдернула тент и выглянула. Повар-оборотень тряс головой, очевидно пытаясь сообразить, с чего вдруг его угораздило свалиться и уснуть прямо на подступах к повозке.

– Можно вас на минутку? – наконец сказал он.

Я перемахнула через бортик, старательно задернула тент, нашептав пару сюрпризов для незваных гостей, и потрусила вслед за поваром вдоль каравана.

Мы миновали повозки конкурсантов, где вспыхивал и гас свет, прошли мимо фургона для слуг, из которого неслись сдавленные проклятия. И остановились у следующего фургона. Отсветы костра раскрашивали его стены замысловатыми тенями, внутри громко чавкало и щелкало. Подозрительно знакомо щелкало!

Повар распахнул дверь и отступил в сторону. Моим глазам предстали забитые провизией полки, рассыпанная мука, опрокинутые мешки, вскрытые ящики. И три замерших в разных позах фамильяра. Снежа – с куском бекона в клюве. Шой – в коробке с клубникой, в каждой наглой лапе по надкушенной ягоде. И Ний, вгрызшийся в бок пирожного.

– Когда мне передали, что ваши питомцы сами добывают себе корм, – сердито сказали сбоку, – я представлял это несколько иначе.

– Я тоже, – растерянно призналась я и покосилась на повара.

– Мало того, что половину запасов перепортили, так еще и кусаются! – добавил тот. – Негодники!

В трех парах блестящих вытаращенных глаз отчетливо мелькнуло: «Ябеда!» Повар прищурился.

– Вот, мисс, полюбуйтесь! Здесь… – он потряс перед моим носом покрасневшим пальцем. – Здесь! – продемонстрировал второй, на другой руке. – И зде…

Он дернулся было, чтобы показать следы еще одного преступления. Но передумал. Видимо, такое никому не стоило показывать.

– Простите, – выдохнула я.

Глянула в глубь фургона, где пушистые преступники под шумок шустро дожевывали награбленное. И отодвинулась подальше. На всякий случай. Потому что повар вел себя странно. Сначала он снова задумчиво потряс пальцем, потом пошевелил кистью, повращал ею, затем другой, затем обеими вместе. И озадаченно пробормотал:

– Ну и ну… Руки больше не болят… Раньше ныли к вечеру, а теперь как новые.

– У моих фамильяров яд лечебный. Они не кусаются. Они исцеляют! Вот руки и… исцелились, – авторитетно наврала я, вылавливая сопушек из развалов еды. О том, что внезапно исцелилось там, где мне постеснялись показать, я старалась не думать. Чтоб не расхохотаться. – Может, им вас еще куда-нибудь укусить? То есть вылечить…

Три клюва мстительно щелкнули.

– Нет-нет, спасибо, – отпрянул повар. – Я совершенно здоров. Будем считать, что мое лечение покрыло расходы на их питание.

– Тогда спокойной ночи…

– Всего доброго!

Вернувшись в повозку, я сгрузила обожравшееся зверье на пол и прошипела:

– Вы что творите? Обратно в лечебницу захотели?

Сопушки сыто икнули и поползли в гамак.

– Так сложно было написать, что вам нужна еда? Вы у меня, между прочим, первые фамильяры! Откуда мне знать, чем вас кормить?! Пауки обычно питаются сами. Мухами! Кстати… В лечебнице вы что ели?

Снежа высунулась из гамака и сонно выплела: «Нам оставляли еду на подоконнике и в тумбочках».

– Что?!

Вот, значит, кто объедал больных!

– Та-а-ак! Слушаем внимательно и запоминаем. Больше никаких подоконников, тумбочек и фургонов с едой! Вы не какие-то там воришки подвальные. Вы теперь фамильяры, мои фамильяры, и кормить вас буду я. Или повар. Понятно?

Сопушки вяло кивнули и засопели. Мне же спать не хотелось совершенно. Старательно поправив тент и букет магических подарков для непрошеных гостей на нем, я отправилась к Холмам Света. Ночью, слышала, они особенно хороши.

Когда караван скрылся за деревьями и даже отблески костра больше не пробивали наступившую темноту, чуть впереди между стволов замелькало что-то светлое. Я присмотрелась. Белокурая девушка-сидхе шла, танцуя. Плавно, мягко, завораживающе. По ее коже, волосам и легкому платью пробегали искры солнечного света.

Будь я человеком, уже бы стояла, разинув рот. Но я немного дракон. И память у меня отличная. Именно эта сидхе предупредила нас с отцом, что мне раздваиваться нельзя. Легкомысленная сидхе. Папина мать. Моя бабка.

– Эй! – окликнула я.

Она обернулась. Узнала, по полным губам скользнула улыбка. Махнула мне рукой и, став облаком из солнечных искр, исчезла. Чтобы появиться чуть дальше. И снова идти, танцуя под музыку, которую никто не слышит.

– Постой! – Я стукнула туфлями и помчалась следом.

Едва приблизилась, как сидхе, тихо смеясь, растаяла в воздухе прямо посреди очередного па и вновь возникла на значительном расстоянии. Так мы носились по роще, пока не оказались у одного из трех небольших холмов. Бабка окончательно испарилась, я взмыла ввысь и приземлилась на его плоскую круглую вершину, от которой по четырем поросшим густой травой и цветами склонам сбегали вниз белые, будто присыпанные золотой пыльцой каменные ступеньки. В траве под ногами мерцали такие же камушки, только помельче. Я потрогала носком туфельки один из них.

– Я сражен! – донеслось насмешливое снизу. – Девушка на холме, окутанная сиянием свет-камня… Это судьба!

Свет-камня? Так вот он какой… Минерал, который, по легенде, появился в месте, где были созданы первые сидхе. Я с трудом оторвалась от удивительного зрелища и перевела взгляд. По лестнице поднимался Сандр с длинным ремнем в руках. Для полноты картины не хватало только ворона.

Сзади неожиданно вспыхнуло, на плечи легли тонкие пальцы сидхе.

– Дитя, – прошептала она, – ты все идешь по пути, который оставит лишь зверя… безумного зверя в небе…

И резко толкнула меня к ступенькам. Я взмахнула руками и буквально полетела вниз, быстро перебирая ногами. Хорошая бабка! А уж как внучку любит…

– Сами пряхи не разберутся в том, что сделано смертными! – неслось вслед.

Ой, не до прях! Не пропахать бы носом… И не врезаться бы в Сандра… Едва успела подумать, как оказалась в кольце сильных теплых рук.

– Да и захотят ли? – добавила сидхе.

Под моей щекой, притиснутой к груди Сандра, напряглись мышцы. Будто эти слова задели его. Да ну, ерунда. Наверное, показалось.

– А ты, тот, кто слышит землю, – задумчиво продолжила она, – какие нити ты готов разорвать, чтобы спасти того, за кем идешь?

Сандр крепче прижал меня к себе. Я подняла голову: его глаза светились, словно в них полыхало пламя.

– Ты не боишься сгореть, а зря. Крылья исчезнут, если не с кем будет лететь, – сидхе взмахнула руками и растворилась в солнечных огоньках, – без сердца не живут, а существуют… – донесся ее удаляющийся голос.

Сандр моргнул, его глаза снова стали обычными.