— Не бери в голову, — сказал Толик. — Лучшепросмотри интимную жизнь шефа.

Через полчаса работы я понял, что Толик былправ. Может быть, у меня и есть причины обижаться на беспардонностьнаблюдателей. Но тогда ничуть не меньшие — у Бориса Игнатьевича.

— У шефа алиби, — сказал я. — Бесспорное. Надва случая — четыре свидетеля. Еще на один — чуть ли не весь Дозор.

— Это та охота на свихнувшегося Темного?

— Да.

— У тебя даже на этот случай алиби нет. Тебявызвали только под утро, и хронометраж очень приблизительный. Есть фотография,как ты входишь в офис, вот и все.

— Значит…

— Теоретически ты мог убивать Темных. Вполне.Причем… уж извини, Антон, но каждый случай убийства приходится на твоеповышенное эмоциональное возбуждение. Словно бы ты не совсем себяконтролировал…

— Я этого не делал.

— Верю. Что мне делать с файлом?

— Стирай.

Толик некоторое время размышлял.

— У меня здесь ничего ценного. Я запущунизкоуровневое форматирование. Давно пора было диск почистить.

— Спасибо, — я закрыл досье на шефа. — Все, состальными справлюсь сам.

— Понял, — Толик преодолел справедливоенегодование компьютера, и тот принялся переваривать сам себя.

— Сходи к девочкам, — предложил я. — Сделайсуровое лицо. Они ведь там пасьянсы раскладывают, уверен.

— И то дело, — легко согласился Толик.

— Когда освободишься?

— Часа через два.

— Я загляну.

Он ушел к нашим «девочкам», двум молодымпрограммисткам, которые занимались, в общем-то, в основном официальнойдеятельностью Дозора. А я продолжил работу. На очереди теперь был Семен.

* * *

Через два с половиной часа я оторвался отмашины, размял ладонями затылок — вечно затекает, когда сидишь, уткнувшись вмонитор, включил кофеварку.

Ни шеф, ни Илья, ни Семен не подходили на рольсвихнувшегося убийцы Темных. У всех было алиби — причем, зачастую абсолютножелезобетонное. Вот, например, Семен ухитрился провести всю ночь одногоубийства на переговорах с руководством Дневного Дозора. Илья был в командировкена Сахалине — там однажды заварилась такая горячая каша, что потребоваласьпомощь из центра… Только я оставался под подозрением. Не то, чтобы я не доверялТолику. Но все-таки данные на себя просмотрел повторно. Все сходилось, ниодного алиби.

Кофе был невкусным, кислым, видно, давно неменяли фильтр. Я глотал горячую бурду, глядя в экран, потом вытащил сотовый инабрал номер шефа.

— Говори, Антон.

Он всегда знал, кто ему звонит.

— Борис Игнатьевич, подозревать можно лишьодного.

— И кого именно?

Голос был сухим и официальным. Но почему-томне казалось, что шеф сейчас сидит на кожаном диване полуголый, с бокаломшампанского в одной руке, ладонью Ольги в другой, а трубку прижимает плечом илилевитирует возле уха…

— Но-но… — одернул меня шеф. — Ясновидецхренов. Кто подозревается?

— Я.

— Понятно.

— Вы же это знали, — сказал я.

— Почему это?

— Не было надобности привлекать меня кобработке досье. Вы бы и сами справились. Значит, хотели, чтобы я сам убедилсяв опасности.

— Допустим, — шеф вздохнул. — Что делатьбудешь, Антон?

— Сухари сушить.

— Подходи ко мне в кабинет. Через… э… черездесять минут.

— Хорошо, — я выключил телефон. Вначале язашел к девчонкам. Толик по-прежнему был там, и они усердно работали.

На самом деле никакой надобности в двухникудышных программистках Дозор не испытывал. Допуск по секретности у них былнизкий, и почти все приходилось делать нам. Но куда еще пристроить двухочень-очень слабых волшебниц? Хоть бы согласились жить обычной жизнью… нет,хочется им романтики, хочется службы в Дозоре… Вот и придумали для них работу.

А в основном они убивали время, лазая по сетии поигрывая в игры, причем, наибольшая популярность приходилось на долюпасьянсов всех мастей.

За одной из свободных машин — с техникой у наспроблем не было — сидел Толик. На коленях у него пристроилась Юля, ожесточеннодергая мышкой по коврику.

— Это называется обучением компьютернойграмотности? — спросил я, наблюдая за мечущимися по экрану монстрами.

— Ничто так не улучшает навыки работы с мышью,как компьютерные игры, — невинно отозвался Толик.

— Ну… — я не нашелся, что ответить. Сам я вподобные игры давным-давно не играл. Как и большинство сотрудников Дозора.Убивать нарисованную нечисть интересно, пока не встретил ее воочию. Ну, илипрожив сотню-другую лет и приобретя огромный запас цинизма, как Ольга…

— Толик, я, наверное, сегодня не вернусь, —сказал я.

— Ага, — он без всякого удивления кивнул.

Способности к предвидению у всех нас невелики,но подобные мелочи мы чувствуем сразу.

— Галя, Лена, пока, — кивнул я девчонкам.

Галя прощебетала что-то вежливое, всем видомдемонстрируя увлеченность работой. Лена спросила:

— Мне можно будет уйти пораньше?

— Конечно.

Мы не врем друг другу. Если Лена проситразрешения, значит, ей и впрямь надо уйти. Мы не врем. Только иногда лукавим инедоговариваем…

* * *

На столе у шефа царил жуткий беспорядок.Валялись ручки, карандаши, листки бумаги, распечатанные сводки, тусклые,выработанные магические кристаллы.

Но венцом безобразия была горящая спиртовка,над которой, в тигле, жарился белый порошок. Шеф задумчиво помешивал егокончиком дорогого «Паркера», явно ожидая какого-то эффекта. Порошок игнорировалкак нагрев, так и помешивание.

— Вот, — я положил перед шефом диск.

— Что будем делать? — не поднимая глаз,спросил Борис Игнатьевич. Он был без пиджака, рубашка помята, галстук съехал набок.