Это был видавший виды внедорожник, за рулем которого сидел Генри. Он опустил стекло:

– Привет!

– Привет, – отозвалась я. Возможно, он хотел продолжить разговор, но место выбрал малоподходящее.

– Подвезти? – спросил Генри.

Микроавтобус, ехавший за ним, резко затормозил и стал сигналить. Генри жестом показал водителю, чтобы тот его объехал, а я поняла, что сейчас не время раздумывать над его предложением, хоть он и отшил меня всего лишь менее часа назад.

– Подвезти, – ответила я, взяла на руки пса и, открыв переднюю дверцу, села в машину. – Спасибо. Пес еще не привык ездить в корзинке для продуктов.

– Пустяки, – сказал Генри, отъезжая от тротуара. – В конце концов, нам же по пути. Не подвезти тебя было бы невежливо.

Я кивнула, погладила пса по голове и стала смотреть на деревья, высаженные вдоль улицы. Так это предложение всего лишь простая вежливость?! Мне не следовало удивляться. Я молча сосредоточилась на розовом в горошек банте у Мерфи на макушке. Выставив себя полной дурой, я не видела смысла усугублять положение, но молчание тяготило.

Вероятно, то же чувствовал и Генри. Он включил радио, но когда гнусавый голос запел о потерянной любви, тут же выключил. Некоторое время мы ехали молча, потом Генри посмотрел на меня и сказал:

– Я не знал, что у вас теперь есть собака.

– Есть. – Я почесывала пса за ухом, и он дергал лапой от удовольствия. – Он у нас недавно. – Генри только кивнул, и мы снова замолчали. Решив, что эта тема для обсуждения вполне безопасна, я решила продолжить разговор: – Его завели люди, арендовавшие у нас дом прошлым летом.

Генри взглянул на пса, и по выражению его лица я поняла, что он вспомнил Мерфи.

– Точно! Вот откуда я его знаю. Никак не мог вспомнить. – Генри остановился у дорожного знака, переводя взгляд с собаки на меня и обратно. – Зачем же вы его взяли?

– Они его бросили, – объяснила я. – Мы не смогли с ними связаться, пришлось забрать его к себе.

– Бросили, – равнодушно повторил Генри.

Я кивнула.

– В конце лета. – Я посмотрела на него, ожидая хоть какой-нибудь реакции. Все остальные – даже мой дедушка, которому о псе сообщили по телефону, – сердились, огорчались или беспокоились, но Генри лишь сжал руль, и по выражению его лица я поняла, что мыслями он где-то далеко отсюда.

Остаток дороги до дома мы не проронили ни слова. Генри проехал поворот на нашу подъездную дорожку и свернул на свою. Пес, сидевший у меня на коленях, насторожился, и когда мы проехали мимо нашего дома, стал царапать когтями стекло.

Генри заглушил двигатель.

– Спасибо, что подвез, – поблагодарила я, видя, что он не собирается выходить из машины.

– Не за что, – ответил он, и его голос донесся до меня как будто издалека. – Пустяки.

Я посмотрела на Генри, стараясь понять, отчего это с ним – оттого, что я что-то не то сказала, или он все еще переживает из-за предыдущего нашего разговора. Мне показалось, что в своем стремлении оставить прошлое позади я только усугубила положение. Нужно было найти слова, чтобы расстаться на более дружественной ноте, но тут пес стал скулить и становиться на задние лапы. Он видел дом и не понимал, почему мы не спешим вернуться туда, и от этого переживал особенно сильно.

Я открыла дверцу, вылезла из машины и поставила Мерфи на землю, а он сразу натянул поводок. Я хотела сказать Генри что-то еще, но он по-прежнему сидел за рулем, полностью сосредоточившись на своих мыслях. Я осторожно закрыла дверцу и пошла по подъездной дорожке к дому. Мне и в голову не могло прийти, какой невероятной силой может обладать такая маленькая собака.

Через час я сидела на террасе со стаканом диетической кока-колы со льдом, чистя кукурузу к ужину. Брат и сестра должны были мне помогать, но Джелси упражнялась, используя перила террасы в качестве балетного станка, а Уоррен ходил взад-вперед, путаясь у сестры под ногами и забрасывая меня вопросами о предстоящем свидании.

– И она сказала «да»? – казалось, брат никак не может в это поверить.

Я сорвала зеленые листья с кукурузного початка, обнажив ряды желтых и белых зерен, от одного только вида которых у меня заурчало в животе. Вареная кукуруза – одно из наших излюбленных летних лакомств – в «Хенсонз» была особенно хороша. Я бросила листья в бумажный пакет возле моих ног и посмотрела на брата.

– Да, – повторила я, наверно, уже восьмой раз. – Я спросила ее, не хочет ли она в пятницу пойти в кино, и она ответила «да». Тогда я взяла пса и ушла.

– И она точно поняла, что свидание со мной? – не унимался Уоррен. Я встретилась глазами с Джелси, та улыбнулась мне, сразу отвела взгляд, опустилась в гран-плие[15] и вытянула руку над головой.

– Она все правильно поняла, – убеждала я его. – У тебя свидание. Она хочет пойти с тобой в кино. – Я покачала головой и подумала, правильно ли поступаю. В конце концов, «Уоррен и Венди» звучит как название фольклорного дуэта, не говоря уже о том, что бедняжке предстояло выслушать много всякой чепухи.

– Огромное тебе спасибо, Тейлор. – Уоррен как будто только что понял, что я имею к этому какое-то отношение. – Если бы я мог чем-то тебе отплатить…

– Сделай вот что, – я протянула ему недочищенный початок кукурузы и взяла в руку пустой стакан, чтобы налить еще. – Очисти початки.

Мама на кухне резала помидоры, и я заметила формы для жарки гамбургеров.

– Кукуруза готова? – спросила мама.

– Более-менее, – ответила я, глядя на террасу, где Уоррен разговаривал с Джелси. Вид у него был мечтательный, и кукурузу он пока не почистил.

– Более-менее что? – спросил, входя в кухню, отец. На руках он держал пса и, как обычно бывало после дневного сна, выглядел немного взъерошенным. Отец перестал одеваться так, словно в любой момент мог сесть в машину и поехать на работу. Сегодня на нем были футболка с надписью «Американская ассоциация баров» и брюки цвета хаки. Я машинально посмотрела в календарь. Миновала уже середина июля, лето проходило быстро. Так бывало и в прежние годы, но теперь у меня были причины желать, чтобы оно шло медленнее, и не только потому, что мне не хотелось возвращаться в школу.

– Кукуруза, – произнесла мама, возвращая меня к действительности, и убавила огонь в одной из конфорок.

– А, шелуха, – сказал отец, и его худое лицо приняло выражение, какое всегда бывало, когда он шутил. Я улыбнулась, а мама, казалось, старалась сдержать улыбку. – Ой, прошу прощения, – продолжал отец, как бы раскаиваясь, – слишком банально? А я считаю – замечательно.

– Довольно, – мама засмеялась и покачала головой. – Надо поставить бургеры на гриль. – Она вышла из кухни и прошла на террасу, где стала поторапливать Уоррена.