Эссиорх испытал облегчение. Голос Даф прозвучал грустно, ноодного в нем не было: удивления. Похоже, Даф предчувствовала нечто подобное ужедавно. Свет не мог оставить ее вместе с Мефодием. Кто она такая?Страж-недоучка, зависшая на земле и с каждым днем все больше становящаясяобычной (ну или почти обычной) земной девчонкой. Она не справляется. Этопонятно и бритому ежу, у которого хватило ума побывать в парикмахерской. Мефслишком важен для света и для мрака, чтобы можно было приставлять к нему когопопало.

– А что будет потом? Когда я уйду? Ему пришлют новогостража? – спросила Дафна отрешенно.

Когда человеку по-настоящему тяжело, он не плачет и голосего звучит почти спокойно. Боль уходит вглубь. Истерика и слезы – спутникискорее слабой или показной боли, чем истинной.

– Думаю, пришлют, – отвечал Эссиорх. Не было смысла отрицатьочевидное. Генеральный страж Троил, вне всякого сомнения, так и поступит.

– Стража? Не стражиху?

– Уверен, это будет мужчина. Морально подкованный. С большимопытом работы в сложных условиях, – заверил ее Эссиорх.

Если Даф и стало легче, то очень незначительно.

* * *

Ближе к вечеру, когда Даф была уже на Большой Дмитровке, 13,в резиденции появился Мефодий. Даже скорее не появился, а нарисовался. Он былкрасный, распаренный. В глазах истома, белки в прожилках. Носки, майка ирубашка отсутствовали, сгинув в неизвестности. Ботинки он держал в руках. ОтМефодия пахло алкоголем. Арей перенес Мефа прямо из бани, окатив из ушатаконьяком. Можно было и холодной водой, но в суете мечнику это не пришло вголову.

Рядом с Дафной стояла Ната.

– Ты откуда, родной? Ни дня без приключения, ни ночи беззагула? – спросила она.

Буслаев посмотрел на Нату мутным взглядом.

– Только не говори, что от верблюда! Таким от верблюда невозвращаются, только от верблюдихи! – опережая его ответ, подсказала Ната.

– Умоляю, не кричи! Уши болят! Уйди куда-нибудь! – буркнулМеф. На самом деле Ната не кричала, а говорила спокойно, просто Мефу любой звуксейчас казался воплем.

– Ничего себе, молодой и влюбленный! Куда мне уходить, когдая еще не пришла? – взбухла Ната.

Меф безразлично махнул рукой и направился к себе, шлепаябосыми ногами по ступенькам. Ему было тошно, голова кружилась. Сути вяков Натыон не понимал, они сливались для него в сплошное «ж-ж-ж». Точно большая синяямуха кружила и все никак не могла сесть.

Дафна отправилась было за Мефодием, но Ната вцепилась ей вруку:

– Не ходи за ним! Обойдется! Уважай себя! На твоем месте ябы с ним три дня не разговаривала.

– Что, в самом деле?

– Ага. Слушайся меня, уж я-то понимаю, как правильно капатьмущинкам на мозги! Он у нас запрыгает, как блоха в блошином цирке! Я тебескажу, когда с ним можно будет разговаривать!

Даф понимающе усмехнулась. Ната обожала всех ссорить, апосле выступать подругой-утешительницей. Дружить с Даф против Мефа, с Мефомпротив Даф, с Чимодановым против Мошкина, и с Евгешей против Чимоданова. Онабыла прирожденная посредница. Эта жизненная позиция приносила ей максимальноеколичество бонусов.

Однако с Даф такие фокусы не проходили. У нее былодостаточно опыта, чтобы пресечь такие игры на стадии зарождения.

– Дружеские советы я принимаю исключительно от друзей, –сказала она.

Ната отпустила ее руку и снисходительно фыркнула.

– Беги за своим хозяином, моська! Ату! Фас! – сказала она,сопроводив свои слова рядом ярчайших гримас.

Ах, как хороши, как совершенны были эти гримасы! Любойклоун, увидев их хотя бы раз, наглотался бы фосфорных спичек, ощутив своюполную непригодность.

– Разводка на уровне третьего класса училища для вурдалаков.«Кто тут самый смелый? А шейку слабо подставить?» – сказала Даф и, не обращаябольше на Нату внимания, поднялась к Мефу. Тот успел одеться и валялся на кровати,разглядывая потолок.

«Арей прав. При смеси белого и черного получается серое… Нопроклятье! Я не хочу с ней расставаться! Если бы Лигул не пытался похитить ее ине подсылал к ней убийц, я наплевал бы и на тьму, и на свет…» – думал он.

Услышав, что кто-то вошел, Меф повернулся, увидел Даф ииспытал почти физическую боль.

– Чего ты на меня так смотришь? – спросила она настороженно.

– Как?

– Как человек, который искал одно, нашел другое, втайне жемечтал найти третье.

Меф некоторое время переваривал этот сложный вербальныйобраз, но так и не переварил. Это его не удивило. Он давно привык к тому, чтоДафна эмоционально настроена тоньше, чем он. Ну и правильно. Мужчина создавалсяи проектировался не с этой целью. У отбойного молотка мало чувствительныхлиний, именно поэтому он хорошо делает свою работу.

«Пора! Хватит размазывать кашу по голове повара!» – подумалон.

Меф рывком встал с кровати, на которой кто-то кого-токогда-то, предположим, все-таки задушил.

– Пошли! – сказал он властно.

– Куда? – не поняла Даф.

– Все равно куда. Куда-нибудь подальше отсюда. Нам нужнопоговорить, – сказал Меф.

Даф занервничала.

– Что, прямо так официально?

Буслаев молча взял ее за руку и потянул за собой. Даф всевзвесила и, решив быть беспомощной, позволила себя буксировать. Внизу, улестницы, они вновь натолкнулись на Нату. Та ничего не сказала, зато скорчилатакую гримасу, что, появись у Даф желание вникать в подробности, она ощутилабы, что ее опустили ниже подвала и там зарыли в песочек. Зато Улита, успевшаявернуться и даже с ногами забраться в кресло, посмотрела на Мефа и Даф синтересом.

– Наконец-то хоть какое-то проявление страсти! Когда кто-токого-то тащит, это уже обнадеживает в плане продолжения банкета, – сказала она.

Чимоданов глупо захихикал. Не прибегая к флейте, Даф метнулав него семимильным сапогом, стоявшим у двери. Даф не промахнулась. ХохотЧимоданова размазался по стене. Арей любил порой побегать с утреца, нарезавтри-четыре круга по Московской кольцевой автодороге. Семимильный сапог ничегоне мог делать медленно. Когда его бросали, он летел со скоростью реактивногоснаряда. Комиссионеры боялись его до жути, много раз порывались спрятать, ноопасались мести Арея.