пожал плечами замерзший парнишка, глядя на капитана. – Роман Михайлович, а во-вторых?

– Что?

– Ну вы сказали, во-первых, значит, должно быть во-вторых.

– А во-вторых, мы опять в тупике. А вот Макаров, по всей видимости, нет. Преступник он или нет, в одном я уверен, к дочери подполковника он нас приведет. Главное, чтобы живая была, в противном случае худо всем будет.

– Товарищ капитан, – обратился рядовой. – За общественным туалетом возле набережной открыт один из технологических люков. Рядом нашли ломик, на нем отпечатки. Сейчас проверяем.

– Молодцы, – кивнул Афанасьев. – Даже не сомневаюсь, кому они принадлежат. Значит, спустились в канализацию. Вот только зачем? Мы просмотрели все туннели, ничего. Что мы пропустили? Так, ладно. Снаряжайте группу, нужно исследовать все заново.

– Товарищ капитан, что искать-то? – нехотя переспросил рядовой, потирая затылок. – Воды по колено, след взять не удастся.

– Искать то, что вы, остолопы, в первый раз упустили, – прорычал Афанасьев, отвечая на звонок. – Слушаю, Алина. Скажи, что у тебя для меня что-то есть.

– Есть, – ответил озорной женский голос. – Вот только не то, что ты хочешь. Я проверила образцы по делу утопленницы. Документов на их уничтожение нет, они исчезли сразу после того, как было закрыто дело. Списали все на ошибку рабочих.

– Вот как, значит, – задумчиво произнес Роман Михайлович. – Как все интересно выходит. Труп кремировали, образцы пропали…

– Тут следователем не нужно быть, чтобы понять, что кто-то сверху заметает следы. Не нравится мне все это. В морге служебная проверка началась, интересуются всеми моими последними делами. Думаю, что это предупреждение. Зря ты в это дело лезешь, Афанасьев, чую, одной бумажной волокитой не отделаемся.

– Работа у меня такая. Прости, что подставил.

– Прорвемся, не в первый раз, – ответила судмедэксперт. – Будь осторожнее, кто меня еще конфетами с коньяком кормить будет?

Афанасьев только хмыкнул и сбросил звонок, а потом задумчиво посмотрел на Шурика, достал ключи от машины.

– Проблемы, товарищ капитан? – спросил лейтенант. – Это по делу об утопленнице?

– Мне нужно отъехать, остаешься за старшего, – хмуро произнес Роман, не отвечая на вопрос. – Докладывай, если что-то найдете.

Он остановился возле старенькой девятиэтажки в самом центре города, листая блокнот. Нутром чуял, что с утопленницей все будет непросто, но чтобы так… Не предполагал. За все время не удалось выяснить ничего. Значит, кто-то заинтересован, чтобы эта девушка так и осталась неизвестной. Единственный человек, кто точно был с ней знаком, – Макаров. А если кто и знает Григория лучше, чем он знает самого себя, так это его психиатр. Следователь наконец отыскал квартиру, поднявшись на восьмой этаж.

– Роман Михайлович? – Дверь открыл удивленный доктор. – Что привело вас ко мне домой?

– Добрый день, Павел Степанович, можно? – настойчиво произнес Афанасьев, не оставляя шанса на отказ.

– Разумеется, – кивнул психиатр, приглашая пройти в гостиную. – Чай, кофе?

– Кофе. – Афанасьев снял ботинки, прошел в просторную комнату, больше напоминающую кабинет. Два строгих кресла, деревянный журнальный столик и застекленные шкафы в потолок, до краев забитые медицинской литературой. Чисто, прибрано, ни одной ненужной бумаги, все на своих местах. – Извиняюсь за визит, в больнице мне сказали, что вы взяли выходной…

– Стеноз позвоночного канала. Хроническое заболевание, разогнуться не мог. Сейчас уже легче, – ответил Павел Степанович, поставив на столик две чашки крепко заваренного кофе. – Ваша работа не требует отлагательств. Насколько я понимаю, вы пришли поговорить о Григории. Чем я могу вам помочь?

– Вам что-нибудь известно о любовнице Макарова? – напрямую спросил следователь.

– Любовница? – удивился Павел Степанович. – Могу вас заверить, за пять лет, что пациент провел в стенах психиатрического госпиталя, он ни разу при мне не упомянул о даме, с которой мог бы состоять в интимной связи. Впрочем, как и о любой другой девушке. Григорий действительно любит свою жену. Алена Игоревна – для него эталон идеальной женщины, взятый с романтизированного образа матери, которой он лишился в раннем возрасте. Простите мое любопытство, но с чего вы решили, что Григорий изменял жене?

– Есть причины, – вздохнул следователь, громко отхлебнув из чашки. – Считаете, что Макаров не мог изменить жене?

– Григорий человек невероятного склада ума, он умен, обаятелен, харизматичен. Разумеется, он привлекателен для женского пола. Если мы говорим о случайной связи, не имеющей эмоциональной привязанности, такой вариант возможен. Но если речь идет о долгосрочных отношениях, психотип пациента, заложенный в каждом из нас с самого рождения, противоречит допущению подобной ситуации, – со свойственным ему спокойствием ответил док, поставив кружку на белоснежную салфетку. – Впрочем, человеческая природа многограннее терминов с их четко прописанным определением. Я могу ошибаться. За годы наблюдения я так и не смог до конца узнать Григория. Увы, как не сумел и помочь.

– И все же, вы знаете его гораздо лучше, чем я. Павел Степанович, вы говорили, что у Макарова не было посетителей, но, может быть, кто-то интересовался его здоровьем, запрашивал документы о лечении? Коллеги с работы, прежнее начальство… Разве может быть такое, что у человека не осталось ни одного друга или, на худой конец, любопытного знакомого?

– К сожалению, так и есть. Роман Михайлович, вы не до конца понимаете, что такое психиатрическая клиника. Будь у вас аппендицит или ангина, все ваши знакомые пришли бы вас навестить. Принесли апельсины, цветы, открытки. С заболеваниями моей специализации все намного сложнее, зачастую от больного отказываются все – родственники, друзья, знакомые. Макаров не исключение, у меня половина отделения таких бедолаг. Иметь душевнобольного друга или родственника стыдно, осуждаемо. Отсюда все вытекающие последствия. Почему вы спрашиваете?

– Я думаю, что Макарова пытаются подставить и делают это очень грамотно, – ответил следователь, взглянув на психиатра. – Вы хорошо его знаете, он та еще заноза в заднице, но не преступник.

– Роман Михайлович, Макаров – пациент психиатрической клиники, этот человек действительно не преступник, он болен. Я уже не раз говорил, что Григорий живет в своем выдуманном мире, где все зло творят чудовища и монстры, а мертвая дочь находится рядом с ним. Как его лечащий врач, осмелюсь предположить, что больной не отдает себе отчета в своих действиях и искренне убежден, что сражается с потусторонними существами. Но с учетом поставленного диагноза монстром, которого он ищет, может оказаться он сам. – Доктор поднялся, давая понять, что пора удалиться. – Боюсь, вы упускаете из виду то, что лежит на поверхности. Единственный враг Григория – это он сам. Простите, я не очень хорошо себя чувствую, если у вас все, я бы хотел прилечь.

– Что ж, спасибо и на этом, – ответил Афанасьев, прекрасно понимая, что его выставляют вон.

– Я вас провожу, – любезно ответил док.

Следователь остановился, заметив на подоконнике необычный цветок.

– Разрешите? – спросил он и, не дожидаясь ответа, подошел к окну. – Любопытное растение. Это, кажется, дионея, я прав?

– Да, вы абсолютно правы. Венерина мухоловка, также известная как дионея, – спокойно ответил Павел Степанович. – Мы пробовали применить ее в терапии с Макаровым. Хищное и достаточно сложное в уходе растение, пришлось забрать домой.

Следователь перевел взгляд на стоящий рядом портрет молодой женщины с девчушкой пяти-шести лет с длинными темными волосами и бесцеремонно взял рамку в руки.

– Не знал, что у вас есть дочь. Хорошенькая, зеленоглазая. Как ее зовут?

– Ее звали Лада, здесь она вместе со своей матерью, – ответил Павел Степанович. – Это было очень давно. Их обеих уже нет в живых.

– Мои соболезнования, – кашлянул Афанасьев, возвращая фотографию на место. – Это было грубо с моей стороны.

– Прошло уже двадцать лет, – с тем же спокойствием произнес психиатр. – Я, как никто иной, понимаю Григория. Терять ребенка, семью невыносимо сложно. Мне жаль, что я так и не смог ему помочь.

– Возможно, у вас еще будет время, – кивнул Роман, еще раз взглянув на портрет девочки. – Наша с вами работа в чем-то похожа. По долгу службы мы вынуждены разбираться в людях, полагаться как на знания и опыт, так и на профессиональное чутье. И сейчас именно оно подсказывает, что Макарова пытаются подставить. И тот, кто