смелым движением положил обе руки на худенькие плечи.

– Красавица моя, – он притянул её к себе, пьяное дыхание неприятно заскользило по тонкой коже, липкие губы прижались к шее. Меланта поморщилась. – На Холодных островах много красоток. Х-холодная, зимняя крас-сота, как усыпанный снегом лес на рассвете. Я в детстве часами любовался, как этот снег искрится на свету, как леденцы из сахара, и хотел узнать, как-кой он на вкус. И однажды я взял его в рот, а он – вода. Без вкуса, никакой. Так и они, твои девки. Лица красивые, а в глазах – пустота, как куры тупые, мысли в них нет. Как те с островов. Только рыбу реж-жут, хохочут да кувыркаются с рыбаками в хлеву. И жена моя такая. Но ты, ты другая. Не такая, как они. Нравишься ты мне. Красавица. Пойми… Пойми, я… – Он снова поцеловал её в шею. – Я ведь человек-то неп-плохой, сама знаешь, хороший я человек, мы ведь уже много лет под одной крышей, и то, что со мной сейчас, – это ты, не я… а мои в любой момент напьются, да и сорвутся с цепи, но я, Я могу их удержать. Не Болт. Остановить могу. Но мне нужна причина. Дай мне причину!

– Пустите. Пожалуйста. Я хочу к мужу, – прошептала Меланта и спрятала лицо в ладонях, не в силах справиться с волной отвращения к ласкающему её живот и бёдра мужчине. – Хочу к мужу.

– Я могу быть твоим мужем, красавица, я могу быть! Не обижай меня. Не отталкивай.

Он всем весом навалился на неё и прижал к стоящему посередине кладовой столу. Смахнул стоящие на нём колбы и банки. Стекло ударилось об пол и разлетелось вдребезги.

– Красавица моя… Моя.

Ногти, срывая ткань с прикрытых плеч, оставили царапины на коже.

– Мне больно…

Но Мехедар, озверев от похоти и жажды обладать, сильнее прижал девушку к столешнице. Рванул за застёгнутые на пуговицы края корсета, затрещала ткань.

Услышавший возню в кладовой Веснушка заглянул в приоткрытую дверь.

– Ой!

Он увидел, как Мехедар, спустив штаны, прижимался животом к голым бёдрам власты. Юбка её задралась до самого пояса, а ноги были широко расставлены. Он уже видел, как эта пьянь делает такое с Иолли, и слышал, как она кричала, брыкалась и вопила, и, несмотря на привычность той картины, Веснушка вдруг почувствовал странную жалость к его новой жертве. Власта смотрела вниз, и он видел только её лохматую макушку и грязные патлы пыхтевшего ей в шею Мехедара. В руке Меланта сжимала какую-то тряпку, которой, судя по истрепанному виду, раньше вытирала помытые плошки, впивалась пальцами в ткань, царапала стол.

Веснушка сделал шаг в помещение, полный шаткой уверенности, что прекратит, остановит… Струсил, вышел обратно, пустился по коридору к жилым комнатам.

– Пап, па-а-ап!

– Ну, что тебе? – откликнулся на призыв сына Гастер, закрывая двери отхожего места.

– Пап, там это… Мехедар, – красное лицо мальчишки выглядело растерянным и даже напуганным.

– Что Мехедар? Что случилось-то?

– Ну, это. Он в подвале с властой. Он, ну, это…

– Да говори ты быстрее, я не понимаю.

Веснушка осёкся и замолчал. Гастер вдруг всё понял и, позабыв про приступ тошноты, бросился вниз по коридору.

– Ты что, сволочь, творишь!

Мехедар был настолько поглощён своей похотью, что даже не услышал ни стука набоек сапог смотрителя, мчащегося по коридору, ни грохота вынесенной с разбега двери.

Гастер с не свойственной ему силой вцепился в воротник и пояс помощника и одним сильным движением оторвал его от власты.

– А ну, слезь с неё, проклятый подонок!

Швырнул в сторону. Веснушка подставил подножку. Мехедар потерял равновесие и упал на пол во всей красе спущенных штанов.

Гастер кинул в него какой-то тряпкой, которую сдёрнул с кучи припасённых тыкв.

– Фу, шельма! Прикройся!

Мехедар нахмурился, будто не понимая, как его только что оторвали от дела, и тупо смотрел перед собой, растерянно растопырив пальцы.

– Прикройся, я сказал, козлина! – проревел Болт. – Веснушка, накрой его тряпкой, нечего светить своим, как у быка… Срам-то какой! Что ж ты натворил, сволочь ты эдакая? Дрянь ты паскудная?! Меланта, власта, ради бога простите, не углядел, моя вина, моя! Господи, что ж он? Пойдёмте скорее отсюда. Пойдёмте, – Гастер, стараясь не смотреть, помог власте скорее опустить помятую юбку и потащил её к двери. Власта не сопротивлялась, только закрыла лицо ладонями и послушно шла туда, куда её вёл спаситель. А вёл он её в другую комнату, подальше от проклятой кладовки, дальше по коридору, вверх по небольшой лестнице и вдоль короткой галерейки.

– Вот скорее, – суетился переполошённый глава охраны. – Ну, как же так? Как же так! Власточка, я сейчас. Вот садитесь сюда, на кровать. Хотите вина? Я сейчас позову Симзу. Симза! Сим! Где же ты, дура, будь ты неладна! Власточка, вы подождите немного, я… я сейчас! Я сейчас её найду или сам принесу. Не уходите никуда, власточка!

Меланта тихонько сидела на кровати, всё ещё закрывая лицо руками. Её худенькие плечики трясла мелкая дрожь, пальцы были бледны.

– Девочка, ну как же так?!.. Симза! Веснушка, быстро сюда. Сидите тут, я сейчас.

Гастер быстро накинул на плечи власты пуховое одеяло и выбежал за двери в поисках служанки. Когда он вышел, Меланта подняла голову и выпрямилась. Слова поддержки и сожаления, которые Веснушка секунду назад был готов высказать униженной власте, вдруг присохли к его нёбу. Он не увидел на лице Меланты ни испуга, ни отчаяния. Ему в лицо смотрели зелёные глаза змеи, полные ледяного спокойствия.

Глава 15 Звездочёты

– Гляньте, гляньте, звезда упадает! Загадайте желание! Скорее! Ну? Вы успели?

Кажущиеся в глубоких сумерках гагатовыми глаза Халис с энтузиазмом уставились на Осе, огромные и сверкающие, будто в них играли серебряными искорками десятки таких же звёзд, что горели на небосводе. Её остренькое личико отчего-то стало напоминать любопытную мордочку оленёнка, который увидел на цветке яркую бабочку.

– Вы загадали?

– Нет, не успел, – вздохнул мужчина и пожал плечами, наблюдая за тем местом на небе, которое только что расчертил яркий хвост упавшей звезды.

– Ничего, – эллари махнула на Осе книгой, заулыбавшись во весь рот. – Я успевать за двоих.

– А я нерасторопный.

– У мне хорошее желание. Вы будете довольный.

– Не «у мне», а «у меня», – исправил её Осе.

– У меня, – повторила девушка.

– Что хоть загадала, скажешь?

Девочка засмущалась и с милейшей детской стеснительностью спрятала лицо в расписанные рунами ладошки.

– Не сказать.

– Почему?

– Потом узнаете.

– Ну ладно, – Осе смирился со своей участью прозябать в неведении и поуютнее устроился на свёрнутой шкуре. – Ты не замёрзла?

Ночь выдалась морозная. На вершине Даэнмара непрестанно гулял холодный тревожный ветер, заставлявший наблюдателей за звёздами ёжиться каждый раз, когда он предпринимал очередную атаку на склон, и кутаться в найденные в сундуках Грота шкуры. Чуть в стороне, у костра, сидел Крайст и подкармливал малиной белок, а возле него на пне, в обнимку с луком, дремал обещавший больше на посту не дремать Малой. Он сопел, как ослик, уперев щеку в шейку лука.

Даннигерда они похоронили здесь же, недалеко от подножия холма, у валуна в виде акульего зуба, на котором воины выбили кирасирские отметины. Бэйн был против каких-либо почестей убитому предателю, однако Крайст настоял, что могилу изменника всё равно должен отмечать камень с высеченной бычьей головой. «Кирасир есть кирасир», – сказал он и не дал остальным просто сбросить тело в пропасть.

Бэйн не понимал подобной лояльности к клятвопреступнику, но голову на камне высек по всем правилам.

Королю о происшествии они не сказали, быстро сочинив историю и подговорив Халис, на удивление быстро сообразившую, что к чему, что Даннигерда задрало чудище Мериана – сами тело видели с характерными следами. И следы от когтей видели, и от зубов больше ксифоса. Жаль, не успел парень уйти из долины. Не повезло. Так бывает. И кубки подняли в честь покойника за обедом. И пусть огонёк его души с миром бродит теперь по долине Королей со своим племенем.

Халис приблизила к книге