Два года назад я отдал его ювелиру и переплавил в браслет для королевы. Только она его ни разу не надела.

– У вас уже бывать приступы, как вчера?

– Были. В юности довольно часто. Потом они прекратились, но теперь вернулись опять. Сейчас они немного слабее, и я могу после них ходить, а раньше лежал в кровати несколько дней. Так что я в каком-то роде счастливчик.

– Это всё потому, что вы перестали есть мясо, не то, что некоторые, – эллари с неприкрытым намёком покосилась на сидящих рядом кирасиров. – Вы меня слушаете, вот вам и легчает.

Осе пожал плечами.

– Может быть, это и так.

– Ой! – огромные глаза Халис вдруг округлились и стали ещё больше.

– Что случилось?

– А вам ничего не дарили! – воскликнула девушка, повернулась на бок и подпёрла головку рукой. – Вы сказали, ваш отец дарил вам золотую монету, а сейчас никто не дарит вам ничего. Нехорошо.

Осе воспринял этот случай несправедливости по отношению к себе более спокойно.

– Почему же? Вот ты принесла нам сюда овощей и фруктов. Сидишь со мной тут на холоде и смотришь в небо. Это тоже своего рода подарок.

– Но они тоже тут, – Халис потыкала пальцем в сторону кирасиров.

– Но не они решили, что я голоден. Этого мне достаточно.

Осе привстал, сунул руку в корзинку, стоящую рядом, и вытащил оттуда два абрикоса – самые странные плоды, которые шустрой эллари удалось каким-то чудом вырастить на мёртвой почве холодной долины Королей. Все его знания и опыт общения с дворцовыми садовниками говорили, что такое в принципе невозможно, потому что невозможно вообще, а эти фрукты у него в руках – спелые, наливные, сочные, даже лучше тех, что он ел в Кантамбрии, – буквально вопили в исступлении о том, что дело не обошлось без чуда, магии или даже руки самой Берканы.

Он предложил один абрикос Халис.

– Спасибо, – она взяла плод и разорвала зубами пополам, сунув одну половинку за щёку, как хомяк. – А зашем ждём день рождения, чтобы дарыть подаркы, если могите дарыть просто так? Вы дарыли мне фигурки просто так.

– Тебе понравилось?

– Угу.

– Хоть кому-то.

– Королеве тоже понравится. Вы и ей подарите.

– Сомневаюсь. Королева не хочет меня видеть. Что уж говорить о подарках?

– А вы всё равно дарить. Вот увидеть, её нравиться будет.

– Думаешь?

– Угу.

– Уверена?

– Угу.

Глупенькая, наивная девочка эллари. Осе с грустью смотрел, как она уплетала абрикос. Увидев его взгляд на себе, Халис сунула в рот вторую половину абрикоса и нащупала в корзине яблоко.

– М-м? – она протянула его королю.

– Спасибо.

Сидели во мраке, ели и смотрели друг на друга. Осе было приятно общество этой странноватой, оторванной от реального мира девушки, которой было чуждо всё то, чем он жил до побега. Воины, корона, борьба за власть, уважение отца, народа, тавромахия… Для её сознания это всё существовало где-то так далеко, что не было видно, как сказка, страницы которой она читать не хотела, потому что она была ей непонятной, будто писаной на чужом языке. Ей гораздо интереснее было наблюдать за приставучими белками, которые попрошайничали у Крайста еду, ухаживать за грядками, готовить, мурлыкая себе под нос собою же сочинённую песенку, гонять тряпкой по кухне Бэйна, который иногда подворовывал ложку жаркого. Её сознание будто огораживала глухая стена и защищала его от всего того, что не давало самому королю спать по ночам. Теабран, Туренсворд, Ласская башня, Вечера… Когда он говорил о них ей, она слушала и кивала, а сама только и спрашивала, не хочет ли король ещё добавки из овощей и как он себя чувствует. Это было всё, что заботило эту странную маленькую косноязычную девочку. А ещё его фигурки, страшненькие и корявые, и звёзды, за которыми они наблюдали ночами.

– А это что за звезда? – Халис ткнула мизинчиком в яркое серебряное пятнышко рядом с головой Волка.

– Это Тайят-Акх – главная звезда в созвездии Кузнеца, вон он, выше, – Осе обвёл контур вокруг скопления мелких, едва видимых на небе звёзд. – Вот руки, молот, наковальня. Была ещё одна звезда, вон там, Тайят-Мек, но в прошлом году она потухла. Я сам видел, когда сидел в башне Ардо у себя в Туренсворде. Сначала она стала яркой, очень яркой, даже днём её можно было увидеть, а потом она исчезла.

– А она высокая? Башня Ардо?

– Высокая. Выше даже башни Юрто. Оттуда было удобнее всего наблюдать за небом. Свет от факелов внизу не засвечивал панораму. У нас в замке жил старый астроном, он учил меня наблюдению за звёздами, кометами, орбитами планет, а потом он умер, и я так и остался недоучкой.

– А что такое орбита? – девушка приблизилась к окуляру, потеснив Осе. Волосы, торчащие из-под её косынки, защекотали его щеку. От её кожи и волос уютно пахло травой и абрикосом.

– Это что-то вроде линии, пути, по которому движется планета.

– Как эта? – Эллари показала на изогнутую, как спящая змея, тропинку, по которой они пришли на холм.

– Что-то вроде того, только без углов и извилин. Прямой путь. То есть почти прямой. Орбита идёт по кругу или эллипсу, вокруг некой точки.

– Какой?

– Центра, к которому притягиваются планеты.

– И где этот центр?

– Я не знаю. Говорю же, я – недоучка. Мне многое неизвестно.

– А как они туда попали?

– Кто?

– Орбиты, Волк, Кузнец. Как они туда попали?

– О, они всегда там были, это же звёзды. Звезды горят на небе с момента раскола Норинат, это мелкие осколки горы, которые разлетелись во все стороны, когда в неё ударила молния. Как и тот большой кусок, где боги заперли Чарну. Так и висели они в пространстве непотухающими искрами, пока Эгиль не сделал небо, а Беркана не взяла каждую звезду и не повесила на том небе каждую на своё место. Кстати, у каждой из этих звёзд есть своё имя, как у людей. У тебя, у меня. Как у всех.

– И есть звезда по имени Халис? – щёки эллари вспыхнули от смущения.

– Не знаю. Наверное, есть. К сожалению, я знаю названия не всех звёзд, их же тысячи.

– А какие знаете?

– Например, Ясна.

– Как ваша дочь? – зевнула Халис.

– Да, я назвал её в честь звезды в созвездии Волка. Уже хочешь спать?

– Нет. А Вечера?

– Вечера – первая звезда, которая появляется на небе с наступлением сумерек. Вон они, Вечера и Ясна, почти у горизонта. В это время года они находятся совсем близко друг от друга, почти сливаются в одну. Раньше их путали, но Вечера ярче и выше. Говорят, если идти на неё, то можно найти самый первый альмион, который вырос в Ангеноре, из его ветви Эгиль смастерил рукоять меча Сифрид. Говорят, найти и взять его дано не каждому, а только тому, кого меч посчитает достойным победы в битве. Иначе увидеть ты его увидишь, а взять не сможешь – исчезнет. М-да, кирасирам бы такой меч не помешал во время битвы за Паденброг. Видимо, недостойны.

– А Киран? Есть такая звезда? – спросила Халис, шаря в корзине в поисках еды.

– Да. Вон она, – впервые при упоминании о сыне Осе не ощутил в груди укол – болезненный, в самое сердце, – будто отчаяние впервые уступило своё место смирению. – В созвездии Костра. Сын родился в день восхождения этого знака и был как костёр. Горел, куда-то спешил, мчался. Суаве, помню, его только успевала покормить, отворачивается, а он уже скатился с кроватки и уполз в коридор. Когда подрос, ему на месте тоже никогда не сиделось. Учебники, грамота – какое там? Только потом его приучили к книгам. А так с игрушечным мечом гонялся за кошками вокруг Ласской башни, в пять уже сидел в седле, смеялся постоянно. Так заразительно.

– Он был хорошим, как вы?

– Боюсь, что мой сын был гораздо лучше меня, – не согласился с её предположением Осе. – В его