Ворча себе под нос, он скрылся в гостиной, а я, бросив прощальный взгляд в зеркало и оценив, как хорошо шапка сочетается с пуховиком, выбежала на улицу.

Марк ушел недалеко. Он шагал, засунув руки в карманы куртки, к остановке в конце улицы, и я быстро его нагнала, но продолжала сохранять дистанцию, чтобы он не обнаружил меня раньше времени.

Снежинки кружились в медленном танце, сверкая серебром в желтом свете фонарей. Дорога, припорошенная снегом, переливалась, как млечный путь. Я поддалась искушению и представила, что ничего нет: ни теневого мира, ни злодеев с королевами, а есть только мы – я и Марк, и еще зимний вечер.

Очарование моментом закончилось, едва мы пришли на автобусную остановку. Я спряталась за спиной широкоплечего мужчины и подождала, пока Марк войдет в автобус, а затем вскочила туда перед закрытием дверей.

Вы когда-нибудь ездили в автобусе в час пик? Тогда вы меня поймете: ничего романтичного в подобных поездках нет. Меня зажало между женщиной, похожей на борца сумо, и дверью автобуса. Марка людской поток унес в середину салона. Привстав на цыпочки, я видела его макушку.

Пять остановок мы тряслись в битком набитом автобусе. Причем каждую из них я выходила, выпуская пассажиров, а потом забиралась обратно. Когда мы добрались до места назначения, шапка съехала на одну сторону, закрыв правый глаз, будто я пират, а еще из-под нее торчали выбившиеся волосы.

Ошалевшая от поездки, я пришла в себя лишь после того, как поток людей схлынул, и мы с Марком остались вдвоем на остановке. Естественно, он меня заметил и жутко разозлился. Его ноздри раздувались как у быка, а валивший из носа пар лишь усиливал сходство.

– Ой, – прошептала я и попятилась, но уперлась коленями в скамью и от неожиданности плюхнулась на нее.

– У тебя тридцать секунд, чтобы придумать достойное оправдание, – сказал Марк, приподнимая рукав куртки, взглянуть на часы.

– Кто будет решать, достойное оно или нет? – уточнила я.

– Двадцать, – голос Марка не предвещал легкой беседы.

– Ну, хорошо, – сказала я, – неужели ты поверил, что я буду сидеть дома с Вадимом, пока ты занят увлекательным делом?

– Десять.

– Хватит считать! Это похоже на обратный отсчет до взрыва.

– Пять.

– Вадим невероятно нудный, у нас с ним нет общих интересов, – привела я последний довод.

– Время вышло, – Марк поправил рукав и опустил руку. – Я тебя выслушал, но на этом все. Переходи дорогу, садись на автобус и езжай домой.

– Ты не возьмешь меня с собой?

– Разумеется, нет. Можешь мне не верить, но слежка еще более уныла, чем общение с Вадимом. Ты ничего не потеряешь.

– Это мне решать, – я поерзала на скамье, устраиваясь поудобнее, и заявила: – либо я иду с тобой, либо останусь здесь и моя смерть от обморожения будет на твоей совести.

Марк окинул меня взглядом. Должно быть, прикидывал, выполню я угрозу или нет. То ли я выглядела такой категоричной, то ли он был податлив, но в итоге принц сдался:

– Так и быть, пойдешь со мной, но, предупреждаю, весело не будет.

– Я это как-нибудь переживу, – я вскочила на ноги.

– Что у тебя за вид? – Марк поправил мне шапку, не забыв убрать под нее волосы, – ты как будто побывала в урагане.

– Не думай, что чем-то отличаешься от меня, – я в свою очередь вернула на место сбившийся набок шарф и пригладила его взъерошенные волосы.

Повисла неловкая пауза. Мы стояли друг напротив друга. Мои руки были у Марка в волосах, его – у меня на плечах, и я подумала, что раз уж мы понравились друг другу замотанные в шарфы, с красными носами и обветренными от мороза щеками, с взъерошенными после шапок волосами, то, может, это что-то значит.

После отъезда автобуса остановка погрузилась в полумрак. Издалека доносилась музыка. Кажется, джаз. Терпеть не могу джаз. Сердце и так колотилось при мысли о поцелуе. И еще этот джаз! Я испугалась, что мой первый поцелуй с Марком навсегда будет ассоциироваться со звуками саксофона, и шагнула назад, прервав нашу близость. А если честно, просто струсила.

Если Марк и был разочарован, то умело это скрыл. Он повел меня прочь от остановки в поисках того самого дома.

Табличка с нужным адресом висела на панельной многоэтажке, подобных ей в нашем городе было великое множество. Они напоминали мне сорняки – выросли, где попало, никто за ними не ухаживает, а они живучие, все тянутся к небу.

– Где засядем? – я изучила улицу в поисках кафе, представляя слежку так: сиди себе в тепле и уюте, попивай кофе и жди, когда появится «объект».

– В подъезде, – разочаровал меня Марк. – Поднимемся на этаж выше указанной в адресе квартиры и затаимся.

– Здорово, – вяло откликнулась я. Вот уж развлеклась, так развлеклась.

Засада в подъезде была сущей скукой. Любые мои попытки завязать разговор Марк обрывал. Я подумала, что он обиделся на меня за непослушание, но, как выяснилось, причина была в другом.

– Ни звука, – на очередную мою фразу сказал Марк. – В засаде полагается молчать, чтобы враг раньше времени не догадался о твоем присутствии.

И мы молчали. Полчаса, час, полтора. А еще нельзя было двигаться. Лишь раз в пятнадцать минут Марк разрешал переставлять затекшие ноги. И это сюда я рвалась? Спустя два часа засады я была готова возненавидеть весь мир. Чего мне не сиделось дома с Вадимом? По сравнению со слежкой просмотр телешоу – изысканное развлечение.

Единственное, что удерживало меня от открытого бунта – мысль о том, что Марк меня предупреждал. Меньше всего я хотела давать ему повод для насмешек.

Меня спасло гудение лифта. За время слежки его вызывали несчетное количество раз, но сейчас он впервые остановился на этаже, за которым мы наблюдали.

Марк превратился в охотничью собаку, разве что стойку не принял. Чуть ли не ползком он добрался до края лестницы и свесился вниз. Я замерла, боясь лишний раз вздохнуть. Я скорее умру от гипоксии, чем сорву Марку операцию.

С моего места лестничная площадка просматривалась лишь частично. Я увидела голову, плечи и половину торса мужчины. Это был брюнет средних лет, одетый в черное. Сверху мне открывался вид на залысину у него на затылке.

Лязгнул ключ в замке. Один оборот, второй. Открылась и закрылась входная дверь квартиры, только я не поняла, какой именно, но судя по довольной улыбке Марка – той самой.

– Он пришел и что теперь? – спросила я после того, как стихли посторонние шумы.

– Ждем дальше.

– Чего? Это ведь был житель теневой стороны. Разве не его мы ищем?

– Нет, – покачал головой Марк. – Это был человек.

– Как ты понял, что это человек?

– Румянец на щеках, – перечислил Марк приметы, – и однотонная одежда.