И вот я здесь, Алексей Павлович, – закончил Неелов описание событий, приведших его на тот свет. – И благодарю Бога, что здесь я, а не Никита. Хотя вы, наверное, не разделяете этой моей радости?

– Еще как разделяю! У меня камень с сердца упал, когда я увидел вас, а не мальчика, – заверил Зацепин. – Я безуспешно вызывал Марию, чтобы просить вас не трогать ребенка. Я же не знал, какие страсти у вас там, на земле, кипят. Что вам не до спиритической болтовни!

Зацепин и академик беседовали, сидя на бетонном отбойнике пустого шоссе посредине степи, ярко освещенной луной. По обыденному тону их разговора трудно было поверить, что дело происходит в раю, а ведут диалог души – одна уже «пожившая» в загробном мире, а другая только что с вокзала.

– Я рад, что наши стремления совпали, – заключил Неелов. – Мы, взрослые, умудренные жизнью люди, не простили бы себе убийство ребенка. И, думаю, в рай бы мне не попасть, доведи я до конца это безумие… А мы правда в раю? Что за безотрадное место, оказывается, этот ваш рай!

Он зябко передернул плечами и запахнул халат, закрыв зияющую подковообразную рану на шее.

– Это не мой рай, – ответил Зацепин. – Я гость в Вальхалле американского шпиона. Теперь и вы можете иметь личный рай, Дмитрий Дмитриевич.

– Обрадовали, – проворчал Неелов.

Он все кутался в залитый кровью докторский халат. Видно, давало себя знать пережитое потрясение от умирания и перехода в иную реальность. Даже нестандартный ум академика не мог сразу вместить свершившееся. Неелова сотрясал нервный озноб.

– Посмотрите, я весь дрожу! Разве это возможно? – выкрикнул академик дурным голосом. – Мурашки у души? Гусиная кожа у тени?!

Он залился истерическим смехом. Его визгливый, рыдающий хохот пронзительно звучал в глухой тишине ночной степи.

Зацепин сочувственно ждал, когда Неелов успокоится. Он помнил, как тяжело сам привыкал к мысли, что земная жизнь кончилась. Как мучительно было сознавать: того, что не сделано, не прожито, – уже не сделаешь, не проживешь никогда… Что тогда поддержало его? Не дало впасть в крайнее отчаяние? Память о посмертном поручении. Об операции, которую нужно выполнять, несмотря ни на что. А если и для Неелова напоминание о «Бороде Зевса» станет лекарством?

– Дмитрий Дмитриевич, книга судеб может уплыть! Американцы раньше нас до нее доберутся!

Неелов оборвал смех.

– Вы правы, я непозволительно развинтился, – сказал он, старательно приглаживая торчащие во все стороны волосы. Для человека с перерезанным горлом такая забота о прическе была, пожалуй, излишней. – Все, я взял себя в руки… Объясните, почему вы изменили намерения в отношении мальчика? Наверное, не только из человеколюбия? Хакер-то нам нужен. Как мы без него обойдемся?

– Мы справимся своими силами. Я получил законный статус в раю, и теперь мне здесь многое по плечу. Как и вам!

– Поздравляю, так сказать, с обретением гражданства! Что же мы тогда сидим в этом американском медвежьем углу? Я не рискнул сразу направиться в библиотеку, пока не повидаю вас. Но теперь я готов к борьбе! Ведите меня, мой Вергилий!

Неелов вскочил на ноги. Энергия била из него ключом. Он снова был прежним Нееловым – деятельным и жизнелюбивым, насколько можно говорить о жизнелюбии за крышкой гроба.

– Идти нам, прямо скажем, не далеко. Все здесь, в раю, на расстоянии желания: захотел – и там! – просвещал новопреставленного Зацепин. – Но перед броском нам надо подготовиться, вооружиться.

– Как? Вы предлагаете взять в руки оружие? Оно здесь в ходу? – живо поинтересовался Неелов.

– Думаю, до нас в раю никто не устраивал поединков. Но сила здесь имеет значение, – ответил Зацепин, вспоминая, как ангел душил в объятиях американца. – Мы должны воплотиться в очень сильные тела. Чтобы одолеть церэушников. Выбирайте, кем вам хотелось бы быть. Представьте его – и станете им. Хватит вам щеголять со сквозняком в горле!

– Интересно! – воскликнул академик. Глаза у него загорелись. – Я хочу принять облик Эйнштейна!

– Так я и думал! – разочарованно сказал Зацепин. – Нет, Дмитрий Дмитриевич! Нам сейчас нужна не сила ума, а сила мускулов. Влезьте в шкуру какого-нибудь костолома!

Неелов пожал плечами.

– Ну, не знаю… – сказал он раздумчиво. – А вы кем нарядитесь?

Зацепин ответил не сразу. Для него это тоже был не простой вопрос. Из патриотических соображений в схватку с американцами хотелось вступить «одетым» а-ля рюс. Отечественные силачи, имена которых подсказывала память, казались разведчику слишком архаичными. Ну не становиться же грузным седобородым Ильей Муромцем с копьем, как на картине Васнецова, или пушкинским дядькой Черномором – взводным тридцати трех богатырей?! Образ Поддубного был невнятен для Зацепина: какой-то крупный мужчина с закрученными усами в майке-борцовке… Не родила русская фантазия и аналогов Супермена, Бэтмена или Майти Мауса.

Зацепин попытался вспомнить ныне живущих силачей. И на ум пришел гигант с бритым черепом. Монах Зацепин видел этого спортсмена ведущим передачу на церковном телеканале. Особенно примечательным в боксерском черепе был скошенный назад под острым углом лоб. Казалось, на ринге кулаки противников должны были рикошетировать от такого лба, как снаряды от наклонной брони танка. У Зацепина вертелась в голове фамилия этого спортсмена-телеведущего, она была какой-то очень подходящей к облику, родственной словам «глыба», «валун», «девятый вал», «валить»… Но так и не вспомнил.

Хорошо, что для воплощения и не требовалось имя аватара.

– Смотрите, что будет! – крикнул Зацепин Неелову. И мысленно дал добро на свое преобразование.

Неизвестно, где приняли его заказ на трансформацию, но он тут же почувствовал себя другим человеком. Шоссе вдруг отдалилось, Зацепин увидел Неелова с высоты в два с лишним метра. О, каким наслаждением было расстаться с немощной, старой оболочкой и ощутить, что давишь на землю полутора центнерами отлично скоординированного ловкого тела, налитого кабаньей мощью. Зацепин разглядывал свои ноги пятидесятого с хвостиком размера, подносил к глазам дыни кулаков. Вместе со старым телом улетучился и сиротский хитон. Зацепин вырядился в отлично сшитый костюм и лакированные туфли. Пиджак не скрывал силу, а подчеркивал колоссальные габариты и стать преображенного Зацепина.

Но Неелов не оценил инкарнации коллеги.

– Боже, какой гигант! Что с вами, Зацепин? – воскликнул он, в притворном ужасе закрывая ладонями лицо. – И вы хотите, чтобы я последовал вашему примеру? Нет уж, увольте!

– Дмитрий Дмитриевич, пока мы препираемся, американцы, возможно, уже читают книгу судеб, – уговаривал Зацепин, прислушиваясь к своему рыкающему голосу. – Почему бы вам не превратиться, ну, хотя бы в Геракла? Или вам больше по душе Атлант?

– Мне не нравится вся эта затея с превращением в гору мускулов! Я хочу быть исполином духа, а не мышечной массы! Я пойду с вами так, в моем нынешнем виде. Прореха на горле мне совсем не мешает!