С ее помощью я сделал довольно сносный гуакамоле на вечер фахитос. Даже моему отцу удалось поджарить говяжий стейк на гриле, не спалив его.

Тео превращает приготовление еды в удовольствие, и она никогда не относится к ней слишком серьезно: когда я что-то порчу, она умудряется сделать это снова съедобным или выбрасывает в мусорное ведро, пожимая плечами и говоря:

― Теперь мы знаем, что это не работает.

Когда она аккуратно укладывает продукты в холодильник, то бросает на меня робкий взгляд.

― Ты действительно думаешь, что мне стоит остаться еще на несколько дней?

― Ты окажешь мне огромную услугу, если сделаешь это. Это очень помогает моему отцу, все эти совместные ужины…

Это правда, даже если это не единственная причина, по которой я хочу, чтобы она осталась. И даже не та, которая для меня важнее всего.

― А Риз не против? ― Тео прикусила губу. ― Он, наверное, предпочел бы иметь свое собственное пространство…

― У него полдома, черт возьми! Он даже не слышит нас оттуда. Не то чтобы ему было что слышать.

Тео бросает на меня быстрый взгляд. Я не пришел к ней прошлой ночью, а она не пришла ко мне.

Я оставался в постели из чувства вины.

Возможно, Тео беспокоилась, что Риз что-то услышит, а может, она просто решила не приходить.

― Поверь мне, ― говорю я. ― Ему нравится, что ты здесь. Нам всем нравится.

― Хорошо. ― Лицо Тео расслабляется. ― Я останусь еще на пару дней.

Ликование, которое я испытываю, настолько быстрое и непреодолимое, что это немного пугает. Я не должен быть так взволнован.

И все же я нахожу в себе силы спросить:

― Какие у тебя планы на сегодня? В кои-то веки у меня нет ни одной встречи…

― Ангус на Бали, ― говорит Тео, улыбаясь. ― А это значит, что я тоже совершенно свободна и ничем не занята.

― Целый выходной день! Боже мой, что мы будем делать с такой свободой?

― Мы должны что-то придумать… ― Тео хлопает ресницами. ― Иначе мы потратим его впустую.

― Я знаю, что мы должны сделать. ― Риз заходит на кухню и откусывает огромный кусок от одного из свежеиспеченных черничных кексов Тео.

Я выхватываю у него из рук вторую половину кекса и отправляю ее в рот.

― Кто сказал, что ты приглашен?

Риз ухмыляется, энергично работая челюстью.

― Я, конечно.

Гениальный план Риза — провести день на пирсе Санта-Моники. Изголодавшись по нормальной еде за последние три месяца, он уничтожает два хот-дога, бургер, холодный лимонад и фанел-кейк17, а затем сблевывает тридцать восемь долларов еды в ближайший мусорный бак после третьего катания на Pacific Plunge.

Я ожидал, что Тео испугается, но она удивила меня тем, что сразу же встала в очередь на самые высокие американские горки.

― Ты уверена? ― Спрашиваю я, глядя на конструкцию, которая выглядит так, будто ее спроектировал пьяный шарманщик задолго до появления современных стандартов безопасности.

― Я не боюсь. ― Тео подмигивает мне. ― На американских горках нет акул.

Несмотря на это, она выглядит немного нервной, когда мы приближаемся к началу очереди.

― Передумала?

― Ни за что! ― Она хватается за перила обеими руками. ― Я сделаю это.

Никто не давит на Тео, чтобы она прокатилась, но очевидно, что она пытается что-то себе доказать. Ее губы бледнеют, а колени трясутся, но она все равно забирается в кабинку.

Когда наша шаткая вагонетка взбирается на первый подъем, Тео бросает на меня обеспокоенный взгляд.

― Ты боишься?

Я бы не сказал, что боюсь американских горок, но они заставляют меня нервничать. Дело в полном отсутствии контроля, мне даже не нравится ездить в чужих машинах, не говоря уже о поезде из жестяных банок, мчащемся по деревянным рельсам.

Но боюсь?

― Конечно, нет.

― Я думала, ты обещал не лгать… ― поддразнивает Тео. ― У тебя костяшки пальцев побелели.

Я смотрю на свои руки, обхватившие поручень.

― Да ты их ломом отобьешь, запросто.

Тео смеется.

― Не волнуйся, со мной ты в безопасности.

Она обнимает меня в тот момент, когда наша кабинка переваливается через край и падает вниз.

Кто-то кричит. Подозреваю, что это я, пока не понимаю, что это Риз прямо за нами.

Кабинка кружится на крутых поворотах, взвизгивает и падает. Тео визжит от чистого, неподдельного ликования. Ее волосы ― черный вихрь, глаза ярко сверкают.

Когда мы делаем последнюю петлю, наступает момент, когда гравитация меняется, и мы парим в невесомости. Тео поворачивается, и время словно застывает, приостанавливается: ее волосы облаком окружают нас, ее губы приоткрыты, ее рука прижата к моей груди.

Желание поцеловать ее становится непреодолимым.

Но Риз находится в пяти футах от нас, и за это короткое колебание момент проходит. Кабинка разворачивается, и мы выезжаем из последнего поворота.

Тео не может перестать смеяться, задыхаясь и чувствуя слабость в коленях от поездки, которая оказалась почти самоубийственной.

― Они не затягивали болты на этой штуке по меньшей мере лет двадцать, ― бормочу я, с благодарностью покидая маленькую дряхлую вагонетку.

― Именно это и придает ей пикантности, ― говорит Риз. ― Тот факт, что примерно раз в четыре года одна из этих штук слетает с рельсов.

Далее мы отправляемся в зал игровых автоматов, где Тео оказывается на удивление искусным игроком в «Космические Захватчики», а мы с Ризом возобновляем наш древний поединок в роли Рю и Кена. Я восстанавливаю свое мужское достоинство, выиграв для Тео плюшевую панду в тире.

Тео не расстается с пандой ни на секунду, таская ее на бедре, как крайне ленивого черно-белого карапуза. Даже когда она стоит в очереди за лимонадом, она не позволяет Ризу взять мистера Пипса на руки.

― Мне можно доверить понянчиться с пандой, ― говорит Риз.

― Ты пять минут назад потерял свои солнечные очки в игровом зале, ― замечает Тео.

― Ладно, ― дуется Риз. ― Я выиграю свою собственную панду. Салли, одолжи мне двадцать баксов.

― Ни за что, ты уже потратил там тридцатку.

― Я почти сделал это! Если бы я поразил еще две мишени…

Воспользовавшись случаем, Тео ускользает к очереди за лимонадом, панда по-прежнему надежно сидит у нее на бедре.

Риз перестает жаловаться, чтобы заметить:

― Она превратилась в маленькую колючку, не так ли?

― Да, она