— Прямо Ноев ковчег,— прокричал Багг спутникам и джип понесся по узкой тропе, оставив позади бушующий грозовой фронт. Наконец он выехал на широкую лесную дорогу, остановился и вышел, чтобы поднять верх машины. Ветви деревьев теперь простирались высоко над ними и не мешали движению. Дальше Багг уверенно погнал машину вперед, выхватывая ярким светом фар неровности и выбоины. По возможности Джонни объезжал их, чтобы не потревожить роженицу.

Аннет, обколотая обезболивающими препаратами, спала, а Джером, обняв запеленутого малыша, выспрашивал у Фаррелла-старшего подробности их вылазки в деревню. Маттиас явно перенервничал за день. Усевшись на колени к Эдварду, он тут же поотрывал ему все пуговицы с куртки и затолкал себе за щеку. Роберт с Юлей укутались в плед и полулежали в багажнике на свернутых спальниках. Кочки им не досаждали. Фаррелл-младший обнимал спасительницу, пытаясь хоть немного ее согреть. Она до сих пор вздрагивала всем телом, прижав кулаки к его груди. Роберт сам только начал приходить в себя: «Родная моя, до сих пор не укладывается в голове, как лихо ты спасла меня от мучительной и бессмысленной смерти. А ведь я ждал тебя. Ни отца, ни Джонни, а тебя. Подсознательно верил, что ты обязательно придумаешь, как вытащить меня из беды. Но мне и в страшном сне не могло привидится, что ты пойдешь на врага буквально с голой грудью. Ах, как ты была прекрасна, любимая!— пьянящие звуки тамтамов до сих пор разрывались в голове Роберта, а в бликах костров любимая женщина извивалась золотой гибкой пантерой среди беснующихся дикарей.— Удивительно, как отец пошел у тебя на поводу, дав карт-бланш». Юля вздрогнула на очередной кочке и простонала, запрокинув голову:

—Львенок!

—Тише, любимая, тише,— прошептал Роберт.— Все позади, я рядом, успокойся.

Он погладил ее по слипшимся волосам, провел пальцами по косточкам позвонков, спустился на бедро и сжал его в ладони, проникнув под парео. Садясь в машину, Юля скинула шкуру и подсумок, обмоталась большим платком, а Роберт стянул мокрые насквозь джинсы, и поэтому сейчас они оказались под пледом раздетыми. Фаррелл-младший привстал на локте и взглянул на отца и Джерома: они разговаривали. Джонни слушал негромкую музыку и тихо подпевал. Словно почувствовав взгляд, он встретился глазами с Робертом, понятливо улыбнулся и немного прибавил звук. Затем, опять поймав его настойчивый взгляд, негромко рассмеялся и чуть развернул зеркало от себя.

— Джу,— тихо позвал Роберт.

Юля уже вытащила жуткие красные линзы, и он с наслаждением утонул в зеленом омуте любимых глаз, сиявших даже во мраке полночного леса.

— Как я соскучился по тебе, моя принцесса, моя спасительница.

Роберт нежно очертил большим пальцем контур ее рта, скользнул ладонью по шее, груди. Задержался, играясь с сосками и полушариями, медленно приблизил губы к ее губам и, обхватив их, проник языком внутрь. Его рука рванула вниз, к бедрам и, несмотря на легкое сопротивление, достигла желанной цели.

—Раздвинь ноги,— прошептал он.

Юля с трудом подавила стон и пустила его погулять промеж нежных лепестков. Он ввел в нее сначала один палец, затем второй, поглаживая третьим набухший бутон. Ее тело содрогнулось под напором волны удовольствия. Роберт зарычал и края его зубов царапнули нежную кожу плеча.

—Хочу тебя,— в горле Фаррелла-младшего пересохло.

Раздалось ненавязчивое покашливание Эдварда. Роберт с Юлей замерли и заговорщицки улыбнулись друг другу. Она закинула на него ногу и на смену пальцам пришло более грозное оружие. Роберт то полностью выходил из нее, то погружался до конца. Их языки сплелись в диком танце, дыхание сбилось. Они целовались, соединившись телами и не могли насытиться друг другом. Время остановилось для них.

К рассвету путники добрались до места первой стоянки. Дождь все-таки настиг их, и дорогу за ночь размыло. Оставалось уповать на проходимость внедорожника и опыт тех, кому предстояло ехать за рулем. Утром ливень отступил, и яркое солнце взошло над джунглями, согревая путешественников первыми лучами. Все, кроме Аннет, вышли из машины, чтобы размяться, умыться и подкрепить силы. Новоявленная мать пришла в себя и впервые сама осознанно покормила малыша.

—Вы как хотите, я спать! Роберт дальше ты шоферишь,— Багг, всю ночь ехавший за рулем, улегся в спальный мешок около машины и мгновенно уснул.

Маттиас умчался на прогулку. Роберт взял ружье и пробежался вокруг поляны:

—Вроде все тихо,— кивнул он отцу, и, захватив бутыль с водой, поманил Юлю за ближайшее дерево. При помощи маленького обмылка она принялась смывать с лица и груди боевой раскрас.

—Как не хватает сейчас того водопада,— посетовала она, оттирая алую помаду с сосков.

—Дня через три будем дома, и я тебя отмою,— ямочки появились на щеках Роберта. Он вспомнил их ночные объятья и в джинсах стало тесно.— Давай завязывай, а то меня уже распирает от искушения завлечь тебя подальше в лес.

Послышались шаги и из-за дерева показался Эдвард.

—Золотой был тебе к лицу,— он скользнул взглядом по Юлиной груди и сглотнул.— Но я рад снова видеть твои румяные щечки.

—Щечки выше,— Роберт сдернул полотенце с ветки и укутал в него Юлю.

Эдвард смущенно кашлянул в кулак.

—Я это… хотел попросить тебя, дорогая, помочь с малышом. Его нужно умыть и перепеленать. У меня есть немного талька, посыпешь ему складочки. А мы с Джеромом займемся его мамой.

Пока Роберт варил кашу с тушенкой и кипятил воду для чая, Юля, как умела, умывала и пеленала ребенка. Фаррелл-младший с нежностью наблюдал, как она неловко, но очень старательно пудрила детскую попку, улыбалась и что-то рассказывала малышу. Врачи тем временем удалили у Аннет катетер, обработали швы, сделали необходимые уколы. Управившись с приготовлением еды, Роберт вновь взял ружье и обследовал территорию вокруг лагеря. Вернувшись, он застал Юлю, убаюкивающую младенца тихой колыбельной песней. Он подошел и, присев около нее на землю, обнял за плечи.

—Тебе очень идет быть мамой,— прошептал ей на ухо, — До встречи с тобой я и не помышлял о детях. Но теперь меня бесповоротно влекут мечты об уютном доме и потрескивающих дровах в камине. Днем будем играть с нашими детьми на мягком пушистом ковре перед ним, а по ночам любить друг друга без устали. И никакого экстрима.